Значит, Дуглас, — кивнул Фолкмар, — А это Ницель. Тебе повезло познакомиться с моим прошлым слугой. К сожалению, он не совсем жив. Мы похороним его, но позже. Сейчас я бы хотел выпить.
— Не лучше ли будет сначала похоронить его, а потом искать кабак?
— Искать кабак не надо, я знаю дорогу. А чтобы похоронить его, нужны крепкие кости. Прости уж, тебе я это не доверю, и никому не доверю. Вот только колени и кисти у меня болят, поэтому сначала их нужно хорошенько смазать. Думаю, кружечка пива меня вполне устроит.
— Но у вас нет ни мула, ни какой-нибудь другой клячи. Я пойду рядом?
— Нет, ты поедешь со мной. Садись.
— Я не сяду туда, там мертвец!
— А по шее? Хорошо, садись сзади. Все равно эту вонь могу выдержать только я.
Они отправились обратно в город. Дуглас сел позади, обхватив его руками. Может, они успеют еще и перекусить. Кто бы мог подумать, что этот обед он будет делить уже совсем с другим помощником? Фолкмару стало интересно, успели ли установить статую у таверны, где так вкусно пахло гуляшом. И все-таки слишком маленькую крынку молока держала в руках та молочница.
Глава 4
Таверна
Статуя стояла у входа как надо. Каменщиков нигде рядом не было. Что она здесь делает, Фолкмар решительно не понимал. Нередко местные пьяницы поднимали бокалы за прелести прекрасных дам. За все прелести всех дам сразу. Однако, по обыкновению своему, на выходе из таверны они теряли способность различать прекрасное. Им бы дойти до постели, не упав в грязь лицом. Вряд ли за тридцать весен поменялось что-либо, вряд ли поменяется и еще через тридцать весен.
— Жди здесь. Смотри, чтобы никто не приставал к Ницелю, — говорил Фолкмар, привязывая скакуна на заднем дворе таверны. Здесь остановилось еще с дюжину странников. Кони лениво трясли мордами, отгоняя мух, — Вернусь, вынесу тебе похлебку. Ел сегодня?
— Я и вчера ничего не ел, — ответил Дуг и Фолкмар прочитал страх в его глазах. Паренек боялся, что он бросит его. Что ж, это правильно. Нельзя доверять первому встречному, даже если он дал слова рыцаря. — Мне просто стоять тут? А если спросят, почему здесь мертвец? — Дуг перешел почти на шепот, — В Аоэстреде нельзя ходить с покойниками по улицам. Недавно мы нашли дохлого бобра в блошиной заводи, и клирики отлупили нас за это.
— Так надо было положить его в гроб, — ответил Фолкмар.
— Гроб для бобра? Мы хотели его съесть.
— Нельзя есть дохлых животных, можно умереть от поноса.
Выудив шерстяную накидку из походной сумы на крупе Чемпиона, Фолкмар накинул ее на Ницеля. Теперь выглядело вполне сносно.
— Если выварить мясо в морской воде, поноса не будет. Только получается очень солоно, — босые ноги Дуга утопали в весенней грязи, вымешанной копытами лошадей. И все же не уберечь ему лишний серебряник, вздохнул Фолкмар, покупать сапоги все же придется.
— Если спросят, что под накидкой, скажи, он только что выполз из таверны и сильно притомился. И никуда я не денусь, я ведь оставляю тебе Чемпиона, — ответил рыцарь, проверяя крепление седла, — Эй! Парень! Ты конюх? Налей-ка моему коню чистой воды и насыпь овса. Держи! Как вернусь, получишь еще парочку.
Поймав медяк, толстощекий юноша привычно кивнул. Затем засунул монету за пазуху, отер руки о засаленный передник и продолжил заниматься привычным делом — натирать щеткой круглые крупы.
Уходя, Фолкмар чувствовал тревожный взгляд себе в спину.
Внутри таверны царил привычный полумрак. Еще снаружи Фолкмар заметил, что у нее появилась новая крыша, и она стала вроде как больше. Кое-где потолстели бревна, грубо отесанные столы теперь были сделаны из каменной лиственницы, взамен прошлых дубовых. На окнах пестрели витражи. Дневной свет пробивался в окна, и разноцветные стекляшки отражались размытыми пятнами на полу и стенах. Выглядело это совсем странно. Удивительно, что Фолкмар не заметил их снаружи.
До слуха донеслись звуки музыки. Кто-то лениво потренькал на лютне, начал петь тонким голосом. В нос ударил дурманящий запах говяжьего гуляша и свежего пшеничного пива.
— Две кружки пива и порцию похлебки с мясом, и мяса побольше, — Фолкмар не стал выбирать стол, пройдясь прямо до бочек.
Торча вверх пятой точкой, внизу копошилась какая-то толстая баба. Фолкмар понял это по обширной белой юбке, смахивающей на корабельный парус.
— Ха-ха! Фолкмар! — зашлась смехом женщина, как только показала свое раскрасневшееся лицо. Перевалившись рыхлым телом через стойку, она начала теребить рыцаря за бородатые щеки, словно ребенка, — Думаешь, не узнала тебя? Такая же старая бородатая рожа. Какими судьбами? Ты же помереть собирался, разве нет?
— Собирался, да пока не свезло, — сконфузился Фолкмар.
За минувшее время Хельга сильно изменилась. Когда он поселился у них в таверне, ей исполнилось всего пятнадцать. Целых пять весен он работал у них охранником, что было унизительно для рыцаря. Но тогда ему перевалило за шестьдесят и выбирать не приходилось. Когда он покидал таверну, Хельга уже выскочила замуж и обзавелась дитем — полнощеким капризным сынишкой, тянувшим ручки к флейтам и женским кружевным юбкам. Тогда она была тоненькой бойкой девчонкой, а теперь упирала в широкие бока большие белые руки.
— Куда путь держишь и как жил все это время? — Хельга отерла влажные руки. Отодвинула ведро с водой, чтобы не путалось под ногами и поставила перед Фолкмаром большую кружку пива.
— Еду туда же, куда и все. Под гору Перемен, на турнир. — Не стал Фолкмар рассказывать, что просиживал штаны в другой таверне, на окраине Дальних Рубежей. Больше никуда его и не брали. А в таверны принимали либо из жалости, либо из хвастовства. Мало кто мог позволить себя целого рыцаря, или даже половину. Совсем не потому, что стоили они дорого. Настоящий рыцарь не пойдет бить пьяные рожи, чтобы заработать на кусок хлеба. Даже межевые не опускались до такого. Уж лучше они подадутся в разбой, ежели совсем туго.
В последнее время Фолкмара не брали уже и в таверны. Слишком стар он был и немощен.
— На турнир? — прыснула розовощекая Хельга, — А не порубят ли тебя там на куски?
— Может, и порубят. Как мне узнать, если не попробую?
Хельга зашлась заливистым смехом. Закинув на плечо полотенце, она
