— днем круговерть по дому, саду и огороду, а вечером до поздней ночи дежурство с внуками, сказать трудно. Но она никогда не жаловалась на усталость, почти не болела и всегда была в форме. И хотя уходила от нас порой в первом часу ночи, в пять утра неизменно была на ногах. Давала курам корм (курям, на ее языке), выгоняла на луг пуховых коз, дававших шерсть для платков, носков и варежек. Ими бабушка обвязывала все наше большое семейство. Каждую свободную минуту садилась за деревянную прялку из своего приданого, энергично работала ногой и пряла бесконечную пряжу, из которой вязала уникальные теплые вещи. Прялку никогда не убирала. Она стояла на почетном месте их комнаты.
Одна из ее шерстяных белых шалей оказалась в моем приданом. Зимой я заворачивала в нее новорожденных дочек, а потом и внуков. Принесешь, бывало, кроху с прогулки, развернешь, а он горяченький! Как же мне было жаль, когда однажды летом обнаружилось, что бабушкин подарок съела моль. Памятная для меня шаль рассыпалась как мука. Ничто не вечно под луной…
Глава 8. Трудоголик
Бабушкин козий бизнес вносил существенную лепту в семейный бюджет. Он оказался ощутимой прибавкой к дедушкиной зарплате каменщика. Три козы с добрейшими мордами и небольшими рогами помогли отстроить новый дом и купить в него обстановку (так называли тогда мебель). А дяде — престижный в те времена мотоцикл с коляской «Урал». Вязала бабушка мастерски. Спицы в ее руках летали как заведенные. Из-под ее рук в один вечер выходили теплые носки, варежки, шарфы. Их она обычно поздней осенью торжественно вручала нам. И вещи согревали нас потом всю зиму.
Однажды бабушка посадила меня на скамеечку. Вручила две спицы и заявила, что пора учиться вязанию и мне. Показав, как набирать петли, она проворно заработала ими, предлагая сделать то же самое и мне. Но я никак не могла понять, куда продевать петлю и как ее закреплять. Рвала пряжу и психовала. А потом впала в ступор. Бабушка глядела на меня с искренним удивлением. Показала еще раз и еще. Результат тот же. Техника вязания мне не давалась.
— Дочка, ты глупая, что ли? — мягко произнесла бабушка с ударением на последний слог. — Меня маманя в пять лет выучила. Вяжу до сей поры. А ты и в десять годков в толк не возьмешь.
Промаявшись со мной несколько мастер-классов, она в конце концов махнула на обучение рукой. Не дано, так не дано…
Зато вышивку на пяльцах тонкими цветными нитками мулине на сером или белом холсте я очень полюбила и освоила очень быстро. Затаив дыхание, часами любовалась аккуратными мотками самых разных цветов. Бабушка складывала их в старинную зеленую шкатулку и прибирала в надежное место. О! Это было настоящее богатство! Я быстро научилась вышивать крестиком и гладью. Училась не оставлять узелков и концов ниток. Ловко вдевала нитку в маленькое ушко и часами вышивала яркие узоры или райских птиц на полотенцах, дорожках и подушках-думочках. Мое рукоделие бабушке очень нравилось.
В сарайчике рядом с домом держали кур. Весной дедушка с бабушкой никогда не брали цыплят на птицеферме, а выращивали молодняк из тех яиц, которые несли их дородные хохлатки. Выбор яиц для будущего потомства напоминал священный ритуал. Бабушка приносила в фартуке аккуратную горку яиц. Дед торжественно брал каждое по одному и смотрел на свет.
— Это крупное, петушок будет, — объявлял он. — Отложим на яичницу, много петухов нам ни к чему. А вот это с остреньким носиком, небольшое, стало быть, курочка.
По традиции под наседку клали 33 яйца. Именно столько птица в состоянии прогреть своим теплом, объясняли мне. С учетом того, что какие-то яйца наседка раздавит. В других куриная жизнь прервется на стадии зародыша, в сухом остатке покрытых нежным желтым пушком чиликающих цыплят к весне получали штук 25–27. Невероятно, но факт! Благодаря дедушкину отбору петушков среди выводка оказывалось не более двух-трех. Остальные курочки.
Сидела наседка на яйцах в темном месте ровно три недели — 21 день. Мамаша она была невероятно заботливая. Слезала с яиц лишь поклевать зерна да попить. Худела и облезала за это время страшно, но потомство на свет воспроизводила исправно. К концу третьей недели то на одном, то на другом яйце показывалась сначала крохотная дырочка, а потом прозрачный носик. Бабушка всегда этому моменту радовалась. Вела меня посмотреть на чудо рождения новых птичьих жизней.
— Слухай, дочка, как тукают. Хотят из яичков вылезти, — подносила она к моему уху то одно, то другое яйцо.
И я слышала тихое: тук-тук. Как мне не хотелось, в руки яйцо не давали. Велели говорить здесь шепотом. Строго-настрого запрещали брать яйца с вылупляющимися птенцами. А тем более убирать с них скорлупу. Пока она сама не упадет с крохотного мокрого уродливого тельца цыпленка. Всех цыплят, освободившихся от скорлупы самостоятельно, бабушка сажала в коробку на теплую грелку и прикрывала чистым полотенцем. Вскоре оттуда доносилось дружное чиликанье.
Когда синие мокрые уродцы превращались в золотистые комочки, мы с братом приходили в неописуемый восторг. Часами не отходили от коробки с цыплятами. Без конца заглядывали под полотенце и норовили посадить цыплят на ладонь, чем очень сердили бабушку.
— Затискаете! — покрикивала она. — Дайте подрасти, все ваши будут.
Мы росли вместе с домашней живностью. Следили за тем, как цыплята смешно покрываются перьями. Как у них отрастают сначала хвостики, потом крылья, а затем гребешки. Как петушки начинают пробовать голос — хрипло и потешно кукарекать. Мы охраняли цыплят от заклятых врагов — кошек, которые шныряли повсюду и охотились на них.
Однажды в последний момент схватили соседскую кошку с цыпленком в зубах. Когда с превеликим трудом разжали ее мертвую хватку, к нашим ногам упал бездыханный окровавленный цыпленок. Его тонкая шейка лишилась перьев и была вся в крови. Мы побежали с бедолагой к бабушке.
— Этот не жилец, — взглянув на жертву кошки, произнесла она. — Помрет.
Но цыпленок не помер. Мы положили его в коробку из-под обуви и принялись по очереди ухаживать. Меняли на шее повязки. Кормили и поили цыпленка с рук яйцами вкрутую. И выходили! Только вот перья у нее на шее, а это оказалась курочка, больше не выросли. Мы назвали курочку Голошейкой. Когда рана зажила, выпустили ее обратно в клетку с цыплятами-подростками. И поняли, что поступили неосмотрительно. Не только дети, но и птицы издеваются над непохожими на себя.
Голая шея нашего цыпленка сразу привлекла внимание сородичей. Они принялись ее дружно расклевывать. И мгновенно расклевали до
