проведут остаток своих дней в Италии под пристальным вниманием имперских шпионов. Если бы им повезло меньше, их бы обвинили в каком-нибудь преступлении, караемом смертной казнью, и казнили бы или предложили более достойный выход — покончить с собой.
— Тебя что-нибудь беспокоит, господин?
Катон поднял глаза и увидел, что Петронелла внимательно за ним наблюдает. Он выдавил улыбку и пожал плечами. — Ничего, кроме обычного бремени командования. Могу ли я еще чем-нибудь помочь тебе подготовиться к завтрашнему дню?
— Вы уже сделали более чем достаточно. Без вашей ссуды это не было бы большим праздником. Не то чтобы Макрон был против. Вы знаете, какой он, не ценит всей этой суеты. Просто я хотела подарить ему день, который бы он запомнил, господин. Я полагаю, что и твоя покойная жена хотела бы, чтобы ты получил такой же день.
Губы Катона сжались, когда он посмотрел мимо Петронеллы на сцену охоты, нарисованную на штукатурке стены позади нее. Он достаточно ясно вспомнил день своей свадьбы. Это было простое торжество, но в то время оно казалось идеальным. Только позже он обнаружил, что Юлия изменила ему, пока он воевал в Британии. Теперь воспоминания о свадьбе стали словно насмешкой для него.
Петронелла серьезно наклонилась вперед, неправильно уловив изменение выражения его лица. — Не волнуйтесь, господин. Я уверена, что Макрон и я сможем вернуть вам долг в ближайшее время. Он говорит, что у него есть много сбережений, хранящихся у банкира в Риме.
Катон улыбнулся. — Не беспокойся об этом. Ссуда — это самое меньшее, что я могу сделать, чтобы помочь. Я предложил деньги в качестве подарка, но Макрон настоял на том, чтобы это была ссуда. Я должен вам обоим больше, чем кто-либо может когда-нибудь выплатить. Тебе за то, что вырастила Луция после смерти его матери. И Макрону за… что ж, за то, что сделал меня тем, кем я являюсь сегодня. Я обязан ему жизнью. Он помогал мне выбираться из более трудных ситуаций, чем я могу припомнить. Так что не беспокойтесь о том, чтобы вернуть деньги в спешке. Я могу выжить без этого.
— Возможно, господин. Но мы поступим как должно быть правильно с тобой и твоим сыном.
— Я знаю, что вы поступите именно так. Только не говори мне, что ты слишком утомилась подготовкой к завтрашнему дню, чтобы отказаться от того, чтобы приготовить нам что-нибудь вкусное на ужин. — Катон потер руки. — В конце концов, это будет последний пир Макрона в качестве холостяка.
Петронелла закатила глаза. — Не напоминай мне! Я все еще продолжаю слышать комментарии о том, что он отказался от своей свободы, был скован кандалами, отказался от других женщин…
— Поверь мне, в его глазах нет других женщин. Не сейчас, когда есть ты у него.
— Ой… — Она слегка покраснела и хлопнула руками. — В любом случае. Ужин. Да, я приготовлю что-нибудь особенное.
— Чертовски вкусно! — объявил Макрон, отодвигая тарелку из самосской глины и вытирая рот тыльной стороной ладони. Он посмотрел через садовый обеденный стол на Петронеллу с восхищением. Они ели в прохладе сумерек, в то время как стрижи метались по воздуху, питаясь насекомыми. — Что ж, сделка для меня решена. Я определенно женюсь на тебе.
— Как будто когда-либо было какое-то сомнение, — фыркнула она.
— Серьезно, — продолжил Макрон, — если ты можешь готовить еду как эта…
— Мне немного помогли, — призналась Петронелла. — Один из ваших людей, Гирций. Он рассказал мне, что раньше он был поваром в доме сенатора.
Глаза Макрона слегка сузились. — Да что ты. И с каких это пор ты обмениваешься советами по стряпне с рядовыми легионерами?
— Тарс не такой уж и большой город. Я столкнулась с ним, когда покупала травы на рынке. Нечасто можно увидеть солдата, покупающего ингредиенты для готовки, так что мы поговорили. Он сказал мне, что в прошлогодней кампании тебе понравилось блюдо, и я попросила его поделиться рецептом.
— В прошлом году? — нахмурился Макрон.
— Блюдо из козлятины, — подсказал Катон. — Ночью произошла драка между одним из наших людей и армянином.
— Я помню… бедный Глабий. Он заслужил лучшую смерть.
— Верно, — печально кивнул Катон.
Наступило короткое молчание, пока они вспоминали человека, которого Катон был вынужден казнить за убийство одного из их союзников.
Петронелла откашлялась и помахала ложкой Луцию. — Я видела это, молодой человек!
Луций вздрогнул, а затем изобразил невинность широко раскрытыми глазами. — А что я сделал?
— Я уже говорила тебе, что не надо кормить этого паршивого зверя за столом. Я видела, как ты подсунул ему последний кусок мяса.
— Я не делал этого!
Она указала на собаку, сидящую на задних лапах рядом с мальчиком. Розовый язык Кассия скользнул по его морде, прежде чем он использовал его, чтобы ткнуть в Луция.
— Он голоден! — воскликнул Луций.
— Он всегда голоден. Он собака. Еда — единственное, о чем он когда-либо думает. — Петронелла сердито вздохнула и покачала головой. — В окружении людей и зверей, не такая уж большая разница. И что же делать бедной женщине? В любом случае, тебе пора спать, мой мальчик. Завтра будет напряженный день, и тебе нужно будет поспать. Более того, мне нужно, чтобы ты спал. Скажи спокойной ночи.
— Но еще рано! — возразил Луций. — А мне уже пять лет. Могу и не спать. Пожалуйста.
— Нет. Но если ты будешь хорошим мальчиком и будешь поступать так, как тебе говорят, я расскажу тебе историю после того, как укрою.
Луций перекинул ноги через скамейку и поспешил к Макрону, обняв его. — Спокойной ночи, дядя Макрон.
— Спи спокойно, солдат! — просиял Макрон, взъерошив мальчику волосы.
Луций вывернулся и подошел к отцу. Катон нежно улыбнулся — уже нельзя было ошибиться в изгибе челюсти, унаследованном его сыном от матери. Сердце Катона заболело от тоски, смешанной с чувством горького предательства. Он наклонился вперед, чтобы поцеловать Луция в макушку. — Иди спать. Будь добр к Петронелле, или я попрошу Макрона нагрузить тебя физическими упражнениями до конца месяца.
Луций радостно рассмеялся, увидев, что с ним обращаются как с одним из солдат своего отца. Он топнул ногами и отсалютовал. — Так точно, господин.
Катон изо всех сил пытался сохранить суровое выражение лица, отвечая на приветствие. — Разойтись!
Когда Петронелла увела мальчика от стола и оба офицера остались одни в саду, Макрон ухмыльнулся. — Он хороший мальчик. И однажды он станет прекрасным человеком, я в этом уверен.
— Я надеюсь, что это так. Было приятно провести с ним этот последний год. Как только Корбулон приведет нас в Парфию, я некоторое время больше не увижу Луция. То же самое касается
