Польше эпохи разделов. Разбуженная катастрофою 1772 года, часть польского общества устремилась к реформам, но вызвала отпор со стороны реакционной части общества. Возникли два решения еврейского вопроса: одно — репрессивное, проникнутое старым шляхетским духом, другое — сравнительно либеральное, в духе «принудительного просвещения» императора Иосифа II. Первое выразилось в сеймовом проекте Замойского (1778— 1780), второе в проектах Бутримовича и Чацкого, предложенных реформаторскому Четырехлетнему сейму (1789).
«Прославленный экс-канцлер (Андрей Замойский), — говорит один польский историк, — составил регламент скорее с целью избавиться от евреев, чем с целью принудительного их слияния с народным организмом (Польши)». Регламент Замойского носит канонически-полицейский характер. Евреям разрешается жить в тех городах, куда они допущены на основании давних соглашений с магистратами; в другие же места они могут приезжать только на ярмарки и торги. В городах они должны селиться отдельно от христиан, на особых улицах. Каждый взрослый еврей обязан представить местной администрации точное доказательство, что он либо торговец, владеющий состоянием не менее чем в тысячу злотых, либо ремесленник, арендатор или земледелец. Кто не докажет своей принадлежности к одной из этих четырех профессий, обязан в течение года выселиться из страны, а если он не выедет добровольно, то подлежит аресту и заключению в исправительный дом. Далее автор проекта, повторяя старые канонические правила, устраняет евреев от тех финансовых и экономических функций — государственных аренд, откупов, сбора пошлин, — где они могли бы иметь власть над христианами, запрещает держать в домашнем услужении христиан и т. п. Насильно крестить евреев не следует, но уже окрещенных необходимо изолировать от прежней среды; их можно допускать к свиданию с прежними единоверцами не иначе, как в присутствии христианина[7]. Католическое духовенство было так довольно проектом Замойского, что плоцкий епископ Шембек изъявил готовность подписать под ним и свое имя.
На иной точке зрения стоял автор появившейся в 1782 г. в Варшаве книжки: «О необходимости реформы евреев в землях государства польского». Автор, скрывшийся под псевдонимом «Безыменный обыватель», придерживается системы либеральной регламентации. В области религии он оставляет евреям неприкосновенность догматов, но признает нужным бороться с их «вредными обрядами», обилием праздников, законами о пище и т. п. Необходимо сократить кагальную автономию и ограничить ее только религиозною сферою, дабы евреи не составляли республики в республике. Для слияния евреев с польским народом, нужно обязать их употреблять польский язык в своих деловых сношениях, упразднить их немецкий «жаргон», запретить печатать и ввозить из-за границы книги на еврейском языке. В области экономической следует запретить евреям жить в корчмах и продавать вино, предоставляя им заниматься только ремеслами, честной торговлей и земледелием. Таким образом, либеральный проект «Безыменного обывателя» стремится «обезвредить» евреев путем принудительного слияния, как консервативный проект Замойского — путем принудительной изоляции. В этом проекте нельзя не видеть влияния австрийского «Толеранц-патента». «Исправление» евреев путем просвещения и слияния с коренным населением являлось здесь предварительным условием уравнения их в гражданских правах. Проект, по-видимому, встретил сочувствие в тех кругах польского общества, которые были проникнуты идеями XVIII века. В 1785 г. книжка Безыменного вышла вторым изданием, а в 1789 г. ее в третий раз издал, со своими дополнениями, депутат Четырехлетнего сейма Бутримович. Впоследствии Бутримович извлек из своего издания проект «еврейской реформы» и внес его в комиссию сейма (1790), работавшего под шум Великой французской революции.
Что представляла собою в ту эпоху миллионная еврейская маеса Польши в своем внутреннем быту? И тут перед нами все признаки переходного времени, следы разложения политического организма Польши. Национальный оплот еврейства, автономная община явно разлагается. В 1764 г., как известно, были упразднены центральные органы кагального самоуправления, Ваады Польши и Литвы. Затем начался великий раскол между хасидами и миснагидами: общины распадались на два враждебных лагеря, и религиозная борьба сплелась с борьбою масс против кагальной олигархии. Эта вырождавшаяся олигархия, лишенная теперь контроля центральных органов, давила народ неравномерным распределением государственных и общинных податей, взваливая наибольшую тяжесть на неимущие классы; катальные старшины и раввины нередко уличались в расхищении общественных сумм, лихоимстве и вымогательстве. Гнет кагальной олигархии дошел до того, что угнетаемые массы, невзирая на традиционный запрет, часто обращались с жалобами на своих соплеменных сатрапов к христианской администрации, к «суду иноплеменников». В 1782 г. уполномоченные от бедной части еврейской общины, преимущественно ремесленников, в Минске жаловались Литовскому Скарбовому трибуналу на местное кагальное управление, которое «окончательно разорило минскую общину»: кагальники утаивают многие податные поступления и обращают их в свою пользу, выколачивают налоги из бедных путем херема, а затем расхищают эти кровные деньги; жалобщики добавляют, что за свою попытку раскрыть проделки кагала перед польскими властями они подверглись, по распоряжению старшин, аресту, заточению в тюрьме и выставлению к позорному столбу («куна») в синагоге.
В столице Литвы, Вильне, славившейся своими учеными раввинами, произошел раскол в недрах самой общинной олигархии. Здесь около двадцати дет тянулась распря между раввином Самуилом Вигдоровичем и кагалом или, точнее, — между раввинской партией и кагальной. Раввин уличался во взяточничестве, пьянстве, недобросовестных судебных решениях, нарушении присяги и т. п. Спор раввина с кагалом разбирался в третейском суде и на съезде литовских раввинов, но так как раздоры и волнения в городе не прекращались, стороны обратились к Виленскому воеводе Радзивиллу, который стал на сторону кагала и отрешил раввина от должности (1785). Стоявшее между двумя спорящими властями «поспольство» (простонародье) было особенно враждебно настроено против кагала. Уполномоченный от виленского поспольства Шимон Вольфович жаловался в Варшаве на эти злоупотребления, но добился только того, что кагал предал его херему и вписал его имя в «черную книгу», а подкупленный кагалом воевода отправил строптивого народолюбца в Несвижскую тюрьму (1788). Там узник написал свое послание к Четырехлетнему сейму о необходимости коренной реформы общинного быта евреев и упразднения давящей народ кагальной власти. Эта борьба между олигархией и демократией расшатала еврейскую общественную организацию в Литве незадолго до того, как эта провинция вошла в состав Российской империи.
Мрачными красками рисует поведение общинной олигархии один из немногих свободомыслящих раввинов того времени: «Главари (раввины и старшины) поедают народные подати и пьют вино на штрафные деньги; они производят раскладку податей и предают непокорных херему; свое вознаграждение за общественную деятельность они берут как явно, так и тайно, всякими способами; они и четырех локтей не проходят без взятки, а бедняки несут ярмо... Ученые льстят богатым, сами же раввины друг друга презирают; занимающиеся Торой (Талмудом) презирают занимающихся мистикой и каббалой, а простонародье соединяет показания обеих сторон друг против друга и решает, что все ученые никуда не
