летних месяцев, так как они с женой собирались в Болгарию только в сентябре.
– С кем? – торжество окончательно поблекло в голосе Вадима.
– Я же не спрашиваю, с кем ты ездил на море?
Теперь торжествовала Инга.
– А почему я должен делать то, что ты?
Вадим расстроился.
– Что? – не поняла Инга.
– А ты спроси. Спроси, с кем я был на море! – потребовал Вадим.
– Хорошо, – согласилась Инга. – С кем ты был на море?
– Я. Был. Там. Один.
Обиженно и с вызовом. И почему-то похоже на правду.
– Один? – сделала вид, что не поверила, Инга.
– Женщинам, вашему брату, комфорт нужен, а я поднимался в горы. Высоко не смог. Сноровка уже не та. Надо будет вернуться туда. С другом, – поспешно добавил Вадим. – Там такие водопады красивые.
– Я тоже хочу на водопады.
Водопады были ещё обиднее южного загара.
– Возьми меня с собой в Болгарию, – попросился Вадим.
– Не уверена, что они захотят впускать в дом незнакомого человека. Приглашали ведь меня одну, без спутника. И, кстати, ты ездил в Крым без меня.
– А почему ты должна делать то же, что и я?
В Болгарию Инга не поехала. Потом они вместе с Вадимом собрались в Италию, но в Италию не поехали тоже. Второй раз в постели Вадим оказался не так уж плох, но на третий ещё хуже, чем в первый, и четвертый было уже слишком. Вдобавок Вадиму позвонили в неподходящий момент, да ещё и в их особенном месте. На речке. Но Инга обрадовалась, что четвертого раза не будет. И расстроилась, что у Вадима есть кто-то ещё. Та самая, хорошая девушка, идеальная жена, только скучная собеседница, или вообще другая. Но дело было даже не в этом. В мелодии. Глупой и пошлой. «Кайфуем, сегодня мы с тобой кайфуем», – дразнил мобильник. «И я опять тебя целую». Вадим виновато и победно улыбнулся, как мальчишка-хулиган, застигнутый врасплох за занудой-учителем за списыванием домашнего задания у соседа. Телефон продолжал звонить
Потом были ссоры, примирения, телефонные разговоры, пару раз Вадим приезжал в «Красный кот» и один раз, когда Инга не отвечала на звонки, поджидал её у подъезда. Но, главное, был спутник…
4.
Жара стояла такая, что фонтаны казались живыми, сострадающими струями, под них становились, смеялись, радовались прохладе, но солнце даже вечером шутя испаряло из волокон ткани влагу и гнало обратно в фонтаны.
Инга стояла у бьющей победным фейерверком влаги-прохлады так, чтобы брызги попадали на неё, но не настолько, чтобы сбить в нечто непонятное мочалкообразное только что «вытянутые» в салоне красоты пряди. Волнистые от природы, им только дай немного воды, чтобы как расщепленные стебли одуванчика в лужице, заартачиться кудряшками.
Инга ждала Лену, с которой они никогда не были подругами. Лена на пятнадцать лет или больше старше. И работают они в разных местах. Лена была знакомой Ингиной знакомой, работала, как и та знакомая, где-то каким-то не то инспектором, не то ревизором. В общем, темный лес. Тем удивительнее было, что именно ей Лена позвонила в этот вечер. Днем было жарко, и думалось, что вечером идти никуда не захочется, разве что в салон красоты, и то потому, что было уже нужно. Но вытянутые пряди делали лицо немного строже и как-то таинственней что ли… А белый сарафан подчеркивал фигуру. И захотелось, чтобы такой её кто-нибудь увидел. Для начала хотя бы Лена, а там вечер длинный, найти вечером спутника в «Соловьиных зорях» не проблема. В общем, как ни странно, Лена позвонила очень даже кстати.
– Может, встретимся, посидим где-нибудь? – спросила она так, словно они с Ингой только и делали, что каждый день или как минимум раз в неделю сидели где-нибудь вечерами.
Так же легко и естественно Инга ответила:
– Давай в «Соловьиных зорях». Через полчасика подъеду.
Когда они с Леной сидели уже за столиком под стилизованной соломенной крышей беседки-шалаша на летней площадке мотеля, позвонил Вадим.
– Ты где? – услышал он музыку-фон.
– В «Соловьиных зорях», – не стала интриговать Инга.
Вадим приехал через пять минут, может через десять. В общем, вскоре, и разговор за столом оживился. Говорили в основном Вадим и Лена.
Говорили о дебитах-кредитах и прочей дребедени и обоим (это было непритворно) было интересно. У них оказались какие-то общие знакомые, и выяснилось, что Лена очень даже часто проверяет какие-то там инстанции, с которыми имеет дело и Вадим. Инга даже хотела спросить: «Я вам не мешаю?», но передумала. Нет, конечно, не потому, что можно было услышать «да». Нет. Но все равно передумала.
Но удивительнее всего было то, что Вадим открыл перед Леной дверцу автомобиля. Переднюю, рядом с собой.
Инга, больше удивленная, чем обиженная, устроилась на задних.
Правда, до подъезда Лену не довез, высадил у дороги. Конечно, спросив, где удобно.
Лене было удобно, где удобнее остановиться Вадиму.
– Не знала, что тебе нравятся умные женщины… – обхватила Инга руками спинку переднего сидения.
– А ты, оказывается, ревнивая, Ингусь…
В полумраке автосалона плясали исходившие от Вадима смешинки.
– Прямо Отелло, – насупилась Инга. – Не знала, что ты, оказывается, такой галантный.
– Я очень галантный, но вокруг никого, с кем можно было бы проявить свою галантность.
От возмущения Инга даже проглотила «а я?». Да и к чему возмущаться, ясно же – шутка, и открытая перед Леной дверь, чтобы позлить… И вообще Вадим хочет казаться хуже, чем есть на самом деле. Самозащита. А на самом деле он другой, любящий, заботливый и чуткий.
Возле дома долго целовались в автомобиле. Было тесно и жарко, и окна домов светились жёлтым любопытством.
– А поехали на речку? Я этим летом ещё не купалась.
Через десять минут или, может, через пятнадцать автомобиль остановился у воды. Кое-где вдоль берега стояли машины.
Песчаное дно, недалеко от города и какая-никакая, но романтика и спасенье от жары, хотя вода уже прогрелась так, что остынет, наверное, только в августе.
Душная июльская ночь набрякла в небе звёздами, и луна была немного лишней. Для чего она в небе, вечная спутница?
Комарья в этот раз не было.
– Потому что уже стемнело, – объяснил причину Вадим и добавил. – Места здесь Гоголевские…
– Скорее, Васнецовские…
В полутьме зеленела вода, а деревья над ней наклонялись, как будто во что-то играли.
– Да, что-то от былин, – согласился Вадим.
Вадим с уважением относился к классике, и Инга уважала его за это.
Губы, язык Вадима проложили влажную дорожку от впадины на шее девушки к спине. Инга выскользнула из сарафанчика, бросила его на прибрежные заросли, как белый флаг. Туда же последовали трусики.
Ночь притворялась
