Вероника Тутенко
Женщины и звезды
КУБИНСКИЙ ТАБАК
Табак благоухал изысканно и дерзко, раскрывая бутоны звёздами навстречу вечереющему небу. Таисия, сидя с пяльцами на крыльце, улыбнулась тайне, сокрытой до времени в чреве: животик круглый, а не огурцом – верная примета – будет девочка.
– Грех сегодня работать, – остановилась, покачала головой соседка Клава. – Праздник большой ведь…
– А я в плохое не верю! – беззаботно рассмеялась Таисия, неосторожно уколов палец на левой руке, но совсем чуть- чуть, только ойкнула, всплеснула рукой и тут же продолжила вышивать диковинные цветы и бабочек над ними.
…Такой красивой малышки в Г. ещё не видели: глаза голубые, как цветки льна, лучистые и ясные, и волосы, как этот самый лён, мягкие, белоснежные, и кожа нежная, будто мрамор с прожилками. Только левая рука у новорожденной была совсем чёрной. Кое-кто из местных сплетниц даже не преминул предположить, что, дескать, Таисия с негром согрешила – оттого и брак. Да и девчушка непонятно на кого похожа – Тарас обычный мужик, и даже выпивает и поколачивает Таисию, да и сама она, не сказать, что дурнушка, но и не Мисс Совершенство.
Но это, конечно, была напраслина: уже сколько лет Таисия не выбиралась никуда дальше райцентра, где и выучилась на библиотекаря. А какие там иноземцы? В областной центр да в Гомель только с мужем иногда за вещами. Но много ли их нужно в деревне?
***
С тех пор, как в местной школе появилась молодая учительница с неизменной длинной белой шёлковой перчаткой на левой руке, французский стал любимым предметом даже у лентяев, ранее не интересовавшихся иностранными языками.
Директор не могла нарадоваться. Побольше бы таких преподавателей, давно бы подняли уровень культуры на селе. Даже считавшийся неисправимым хулиганом второгодник Пахоменко, и тот оставался после уроков на занятия кружка, который вела Француженка, как любовно называли за глаза Марину Тарасовну. И старательно грассируя, прилежно учил главную роль в «Синей птице», естественно, на французском, отрывок из которой выпускники готовили к последнему звонку.
– Что вы? – скромно отмахивалась от похвал директора школы Елены Юрьевны Француженка, не принимая заслуги на свой счёт. – Это не я, это ученики у меня талантливые.
Но Елена Юрьевна, тем не менее, написала длинное письмо в районную газету, в котором подробно рассказала об успехах молодой учительницы, и что в их селе чуть ли не каждый месяц ставятся теперь спектакли на французском языке, и вложила в конверт фотографию Марины Тарасовны.
А вскоре в «Местном времени» появилась статья «Село, которое говорит по-французски».
Некоторые завистники (а таковых у Марины Тарасовны тоже было немало), правда, посчитали статью антисоветской, дескать, русский надо учить, а не французский.
Но сама Елена Юрьевна быстро заставила таковых прикусить язычки: русский русским, а разве плохо читать Рембо и Мопассана в оригинале?
В кулуарах учительской время от времени, тем не менее, продолжали шептаться:
«А что ей ещё делать? Семьи-то нет, времени – сколько угодно – хочешь кружки веди, хочешь – на гитаре играй».
О гитаре говорили с усмешкой, это была отдельная история, из-за которой школа на несколько месяцев осталась без учителя пения. Дело, как говорится, прошлых лет, но нет, да и вспомнят о нём в селе.
Молодой учитель попал в Г. по распределению из самой Москвы. Сельские барышни сходили по нему с ума, забрасывали записками, но взаимностью он никому не отвечал и вообще никому ничего не обещал, а тем более жениться и увести в столицу, где, поговаривали, у него была невеста. Однако это не помешало Андрею Сергеевичу как-то после педсовета вызваться проводить Марину Тарасовну.
Полдороги они оба молчали.
– Вы знаете, – совсем по-мальчишески улыбнулся вдруг педагог. – Дети вас за глаза Француженкой называют, и, вы знаете, вам очень идёт. Вы такая изящная, стройная, просто вылитая Марина Влади, только ещё красивее, из фильма «Колдунья»…
Молодому человеку показалось вдруг, что Марина Тарасовна вздрогнула при этих словах, и совершенно некстати вспомнилось, как однажды кто-то полушёпотом сказал об учительнице «ведьма». Не понятно, на чём основаны подобные слухи. Такая красавица, умная, интеллигентная, на Влади похожа. Колдунью… От таких мыслей стало жутковато, да и вечер предупредил о своём приближении розовой каймой на горизонте. Но молодой человек поспешил прогнать тревожащие мысли.
–Знаете, что меня удивляет, – начал он издалека. – Такая красивая образованная молодая женщина – и не замужем? Разве мало женихов вокруг? Или нет достойного в деревне? Как это модно сейчас говорить, принца ждёте на белом коне?
Молодой человек щеголевато тряхнул соломенным чубом и многозначительно посмотрел на учительницу и с удивлением заметил, что она вдруг как-то сразу сжалась, и как назло ещё усадьба эта на пути, о которой тоже ходят всякие мистические слухи.
– А вы знаете, какое прозвище у вас? – через силу улыбнулась учительница.
– Знаю! Шопен, – неестественно рассмеялся учитель. – А я ведь в детстве и впрямь мечтал стать композитором. Но… – развёл руками. – Дети, они ведь чувствуют всё, и это хорошо, что вы у них ассоциируетесь с французским, а я с музыкой. Значит, мы на своём месте. Математичку, например, прозвали Цаплей, а физрука и вовсе Горынычем.
– Да, нам с вами повезло, – со спокойной улыбкой согласилась Француженка.
Сбоку от дороги сквозь деревья проступали контуры старины.
Выражаясь точным языком архитектуры, двухэтажная усадьба на окраине села относилась к эпохе зрелого классицизма. Выражаясь образно, его колонны смотрелись в зеркала прудов-близнецов, окружённых хороводами яблонь. Тогда же в девятнадцатом веке, был построен и храм в центре села, придававший окрестностям праздничный вид.
Молодой человек опустился на поваленное бревно и звучно, нараспев продекламировал:
«Рояль был весь раскрыт, и струны в нём дрожали, Как и сердца у нас за песнию твоей». Фет… Сто с лишним лет назад написал, а как современно… Ведь правда?
Андрей Сергеевич сорвал вдруг росший под ногами цветок, нарочито громко вдохнул его аромат:
– Табак. Каким-то ветром занесло. Видимо, с теплиц. Их много вокруг, табаков.
И, отбросив цветок, резко притянул девушку к себе, так что она только вскрикнула, и впился губами в губы.
Насилу высвободившись из нежданных объятий, учительница беспомощно оглядывалась вокруг, но тщетно: вечером даже те, кто не особенно верил в слухи о призраке барина, боялись забредать в эти места.
– Простите, – опомнился молодой человек. – Не знаю, что это со мной. Наверное, очарование здешних мест подействовало. Такая красота… Это озеро, старинный парк, – он увлёк девушку вглубь аллеи за собой.
– Я
