не предоставила. И как, скажите на милость, я должен вести интеллектуально-ментальный поединок с синим?.. Что если я, несмотря на всю поддержку СМК, завалю миссию? С чего вдруг Иван станет мне рассказывать о том, что является в нём загадкой для самой Системы?..
Должно быть, от проступавшей неуверенности мне вдруг вспомнился собственный дед. Он не дожил всего месяц до 90-летия, а так мечтал дотянуть хотя бы до 95-ти! В своё время ему не удалось выучиться на полноценного врача, зато с юности он стал принимать участие в медицинских экспериментах и к зрелым годам уже неизменно занимал положение старшего в группе добровольцев. Вероятно, из-за столь беззаветной преданности науке после 87-и его и сразила редчайшая болезнь — кара мозга, когда нейроны по непонятным причинам становятся диэлектриками, отказываясь обмениваться импульсами. Тем не менее, с гордостью хочу подчеркнуть: мой дед был в числе первых, кому успешно имплантировали видеокамеры. Не надо специально объяснять, насколько это улучшило качество ментальных копий — записи нейронной карты стали дополняться видеорядом объективной реальности.
На своей ментальной копии старик был просто помешан: не позволял себе запутанных мыслей и переживаний, а, когда такие почему-либо случались, делал специальные разъяснения Системе ментальных коммуникаций. Он трезво оценивал свои силы и прекрасно понимал, что статуса бессмертных ему не достичь. Но дед истово верил в Науку, верил в Систему, и не сомневался, что когда-нибудь человечество научится гармонично соединять клон с ментальной копией (биоматериала для воссоздания клона он, разумеется, заготовил с запасом), и тогда его оживят в новом качестве. Но вот причуда: оставив на редкость ясную ментальную копию, дед в своём завещании запретил её просмотр, и только для нас, своей семьи, сделал небольшое исключение, разрешив доступ к двум непорочным периодам. Теперь в день его рождения мы на семейном мероприятии переживаем день-два из детства деда (до 7 лет), а в день смерти — что-нибудь из пожилого периода (после 70). Самое интересное ждёт своего часа, который — даже учитывая все заслуги деда перед наукой — возможно, никогда не наступит. Что ни говори, а до наступления полной справедливости — ещё очень далеко…
…Хотя я прибыл заблаговременно, в фойе перед конференц-залом уже было полно народу. Зелёных оказалось не так уж и мало. Были и жёлтые, и, к моему удивлению, несколько оранжевых. Из общего гомона прилетело, что ожидается прибытие бессмертных. Это наводило на предположение, что собравшимся предстоит стать свидетелями исторического события.
Между прочим, в числе фиолетовых было названо имя ЗТ. В другое время я непременно воспользовался бы случаем, чтобы подойти и засвидетельствовать ему личное почтение. Возможно, даже удалось бы прикоснуться к великому человеку — это, наверняка, принесло бы мне удачу. ЗТ — достигший бессмертия выходец из зелёного статуса, наша гордость и легенда. Это он научил человечество определять генотип по лицу: каждый, кому всё ещё интересно находить в толпе близкородственных людей, обязан отправить немного благодарности ЗТ. А начинал с очевидного пустяка, который другим почему-то не пришёл в голову: выделил из Всемирной базы лиц историческую часть и предложил любому желающему поискать «себя» в различных минувших эпохах. Неожиданно эта забава стала необычайно популярна среди жёлтых и оранжевых, и многим из них принесла утешение: они восприняли её, как новую редакцию реинкарнации. Некоторые зубоскалы прозвали программу ЗТ «бессмертием для бедных», однако и они не смогли отрицать её гуманистическую пользу…
Наконец, всех пригласили на торжество. Юбиляр появился на сцене почти сразу после того, как публика расселась по местам. Он выглядел чуть старше моего отца («Прости, папа, я знаю — это всё работа. Тебе нужно меньше работать и более качественно релаксировать!»). Зал взорвался аплодисментами. Затем выступали разные почтенные люди — они рассказывали, какими реальными достижениями наполнено славное имя Выготского-старшего-старшего (разработка дешифратора внутренней речи, продуктивная работа по смысловой дешифровке внутренних иносказаний, от иронии и сарказма до метафор и гипербол, и многое, многое, многое…). Юбиляр не преминул пригласить на сцену сына (по-прежнему, голубой статус) и внука (да, да: синий), похвастав достижениями каждого из них. Сын оказался главным помощником юбиляра (за двадцать лет, что я его не видел, он постарел от упорных трудов года этак на четыре). Внук поначалу сотрудничал с отцом и дедом, а затем выбрал самостоятельную стезю отважного исследователя оранжевых и (в основном) красных — изменения в их языке в сравнении с нашим, а также их хозяйственные и культурные практики. Что меня больно кольнуло: Иван выглядел младше тридцати. Обо мне (как бы я себе не льстил) такого не скажешь.
Кульминацией стало восшествие на сцену фиолетовых — члена Президиума Всемирного Совета Бессмертных, представителя в Совете от России, ЗТ и ещё нескольких. Представитель зачитал решение Совета: за бессмертные научные заслуги Выготский-старший-старший отныне причислен к высшему статусу, и член Президиума облачил юбиляра в фиолетовую мантию. Овация не смолкала чуть не полчаса. Было ясно: на наших глазах состоялась главная новость ближайших недель. Когда все немного успокоились, последовало приглашение: званных на банкет — к одному выходу, не званных — к другому.
Я поспешил к званным и вдруг («Он что — выходы перепутал?») увидел, как Иван поспешно покидает зал через двери для не званных. Ловко маневрируя в толпе, я догнал его и ухватил за локоть:
— Привет! Сколько лет, сколько зим!..
— Простите, — он недоумённо посмотрел на меня. — Мы знакомы?
— То есть как? — я растерялся. — Мы вместе играли в театральной студии — двадцать лет назад.
— А-а, вы хотите сказать: мы были знакомы? Но сейчас-то…
— Но как же? Мы с тобой даже…
— Понимаете, я не отрицаю: всё возможно. Но адаптация к изменениям в мире требует от дисциплинированного ума вовремя избавляться от ненужных воспоминаний. Еще раз простите.
Он повернулся ко мне спиной, и я запаниковал: что теперь делать?.. Такого варианта мы с МВ и близко не рассматривали! Миссия провалилась, даже толком не начавшись. Что теперь делать?!
В ушах прозвучало всего одно слово: «Нина». Мне захотелось хлопнуть себя по лбу: так стремительно усомниться в Системе!..
— Тебе привет от Нины, — бросил я вслед.
— Простите: что? — сделав несколько шагов, Иван полу-обернулся.
— Такая девушка с веснушками, — заторопился я. — Ты ещё уносил её со сцены на руках, помнишь? Если нет, то получается, ты её и не любил — только мне помешал. Впрочем, это неважно. Просто, когда мы с ней увиделись, она сказала: увидишь Ивана Выготского — передавай привет! Вот и передаю, — я растерянно развёл руками.
Несколько долгих мгновений Выготский-младший разглядывал моё лицо.
— Очень интересно, — кивнул он. — Спасибо. Ей тоже
