миской, когда Шестой передает ее Кенни.
— Нет, все в порядке. Я возьму сам.
— Просто возьми это, — настаивает Шестой, протягивая руку ко мне спереди, как будто пытаясь ничего на меня не пролить.
Кивнув во второй раз, Кенни забирает у него миску.
— Спасибо, чувак. Я ценю это.
— Кенни, это Шестой — я имею в виду, Рис.
— Я знаю. Я имею в виду, я знаю о нем. В Калико тоже есть истории о нем.
Шестой фыркает и качает головой, подтягивая колени.
— Не уверен, что хочу знать.
— Не-а, они хороши. Намек на улыбку растягивает его губы.
— Ты был как герой для некоторых из тамошних подданных. Как миф.
Заметив выражение дискомфорта на лице Шестого при упоминании героя, я улыбаюсь.
— Мне кажется, ты покраснел. Невеселый, он отводит взгляд, качая головой, и я хихикаю над его очевидным смущением, снова переключая свое внимание на Кенни.
— Он не большой любитель похвал. Один из тех задумчивых, скромных типов.
— Альфа, верно? Спрашивает Кенни, прежде чем опрокинуть тарелку с тушеным мясом и вытереть лицо рукой.
— Да. Он был частью проекта Альфа», — отвечаю я за Шестого. Я вытаскиваю кусок мяса из рагу и передаю ему.
Как и ожидалось, он отказывается.
— Тебе нужен протеин. Съешь это.
Закатывая глаза, я отправляю мясо в рот и запиваю его небольшим количеством бульона. Через несколько секунд это немного снимает булькающую боль в моем животе, но спазмы, лежащие в основе, сохраняются.
— Девушка, которая сбежала с Роз. С ней было три Альфы. Кенни поднимает миску к лицу, отхлебывая еще супа.
Мои брови взлетают вверх от его комментария, вспоминая, что папа рассказывал мне о том, какими опасными были альфы из S-блока. Как их использовали в качестве оружия. И о том, что их потребности носили несколько животный характер, такими же иногда могут быть потребности Шестого.
— Она выжила?
— Последнее, что я знал, они посылали за ней офицеров Легиона. Она взяла с собой одну из других женщин проекта Альфа».» То, как он говорит о них, словно о каком-то биологическом эксперименте, подходит для тех, кто жил в Калико. Мы редко смотрели на других там как на людей, потому что это делало опыт вдвойне тревожным. Субъекты. Женщины. Мужчины. Альфы. Мутации. Отстраненность в этих словах делала это терпимым.
— Это было до того, как они отправили меня в изолятор. Его брови вздрагивают, и резкий выдох через нос безмолвно говорит о невидимой панике в его глазах.
— Они наказали тебя за то, что ты помог ей.
Сначала он не отвечает, вместо этого опрокидывает в себя тушеное мясо, как будто ему нужно дополнительное время, чтобы собраться с эмоциями, которые, как я вижу, всплывают на поверхность.
— Два дня допросов. Они, конечно, не могли убить меня. Никто не знает компьютерную систему в этом месте так, как я. Его горло подпрыгивает от сглатывания, и он качает головой.
— Хотя я не знаю, как вы называете эти моменты перед смертью. Когда вы хотите, чтобы они уже просто убили вас.
— Они называют это развлечением, — говорит Шестой рядом со мной.
— Я всегда называл это выносливостью. Оправдание.
— Оправдание? Кенни опускает свою миску и кладет локти на колени.
— За что?
— За то, что в конце концов уничтожили их всех.
Словно обдумывая эти слова, Кенни молча кивает, глядя в сторону огня.
— Ты абсолютно прав. Все из них.
ГЛАВА 3
КАЛИ
Я лежу в кузове грузовика, зажатая между Титусом и Кадмусом на кровати из спальных мешков, в то время как Брэндон спит в кабине. Разбить лагерь у костра было бы неплохо, но Титус не хотел рисковать тем, что отец Тессы отыщет патроны, хранящиеся в кузове грузовика, в поисках пустого пистолета, который мы ему дали, и перестреляет каждого из нас во сне. Не то чтобы мне было холодно лежать между этими двумя инферносами. Впервые за несколько недель мое сердце трепещет от первых признаков жизни с той ночи, когда я наблюдала, как закрываются эти двери, лишь затемненные чувством вины и гнева, которые я испытываю к Тессе.
Теплая ладонь скользит по моему бедру, и я чувствую, как Кадмус прижимается ко мне сзади, его твердая грудь прижимается к моей спине. Скрестив руки на моем животе, он притягивает меня к себе, и я закрываю глаза, когда он прижимается лицом к моей шее. Хотя лежать рядом со мной для него не ново, прикосновения ко мне — тоже, и я подозреваю, что это было спровоцировано моей рукой на его коже ранее, когда я потянулась к нему. За исключением Кадмуса, речь идет не о сексе или похоти.
Соприкосновение с его кожей посылает волну боли вниз по моему лону, и я рычу, сворачиваясь в нем, отчаянно пытаясь вести себя как можно тише. Крошечные булавочные уколы пронзают мои органы, когда глубокая, судорожная боль распространяется по всему животу.
— У тебя течка. Его голос хриплый и с нотками отчаяния, которое, я знаю, я спровоцировала своим ответом, но его мотивы не совпадают с моими собственными. Он жаждет чего-то большего, чем мое тело, чего-то, чем он готов манипулировать и изгибаться, чтобы заполучить в свои руки.
— Если бы я был другим мужчиной, я бы избавил тебя от этой боли. Лежать рядом с тобой стало моим величайшим мучением.
— Добро пожаловать спать у огня, — холодно говорю я, отталкивая его руку.
Он хватает мое запястье, прижимая его к моему телу, и крепко прижимает меня к себе.
— Ты знаешь, что я бы пожертвовал местом в раю и отправился в Ад за ночь рядом с тобой, чтобы поспать у костра. Это его пытка, его наказание за то, что я украла у него средство спасения от душевных мук, которые он все еще испытывает после Калико. Он знает, как его присутствие, его близость влияет на мое тело во время этого цикла. Как запах Альфы может повергнуть меня в страдания из-за непроизвольной реакции моего тела на это.
Все ради его собственной эгоистичной выгоды.
Хотя моя кожа горит от потребности почувствовать его руки на себе, облегчения будет недостаточно, чтобы отвлечь меня от разбитого сердца, которое раскололо меня на тысячу кусочков. Это затянулось, когда Титус быстро справился со своим освобождением во время моей последней течки, не сказав ни единого слова. Настолько холодный и отстраненный, насколько он мог проявить ради своего друга, одновременно избавляя меня от агонии страданий, как это сделала Нила в Калико. И я оплакивала ее несколько дней после. Проклинала ублюдков из Калико за то, что они гарантировали, что я буду вечно удовлетворять потребности своего тела, поскольку я уверена, что это было их намерением, чтобы, если мой Чемпион погибнет по какой-либо причине, я могла быстро выбрать другого.
Все ради высшего блага.
Делая глубокие вдохи, я закрываю глаза и прогоняю боль.
