он не останавливается. Даже когда я кричу. Это пугает Ханну, и он кричит на нее, но не останавливается.
Я не могу взять их с собой. Не ребенка и ее младенцев. Не тогда, когда мы планируем вторгнуться в лагерь повстанцев.
Но я могу наказать этого человека за то, что он сделал. Я могу заставить его пожалеть, что он вообще поднял руку на Тессу.
ГЛАВА 2
РЕН
Tэй, говорит, остаточные газы и загрязнение в атмосфере после удара бомбы и возгорания заводов — причина столь неустойчивой погоды. Почему у нас невыносимая жара с самого восхода солнца и резкое падение температуры к закату.
Холод пробегает по моему позвоночнику, когда я сижу у костра, где мы остановились на ночь, на шоссе 66. Прошло всего пару месяцев, а в моем животе еще не начала проявляться растущая внутри меня жизнь, но я каким-то образом чувствую это. Как будто мои внутренние органы перемещаются, освобождая место для моей матки.
Глубокая, судорожная боль пульсирует в моем животе, и я зажмуриваюсь, потирая его рукой, дыша через нос, в то время как ощущение холода и липкости охватывает меня.
— Что случилось? Шестой кладет свою руку поверх моей, тепло его кожи проникает в мои кости. Хотя с тех пор я узнала его настоящее имя, Рис, я слишком часто забываю, называть его тем прозвищем, которое дала ему много лет назад. В конце концов, он настоял, чтобы я продолжала называть его Шесть. Однажды он сказал мне, что скучал по этой песне за годы нашей разлуки, и что она напомнила ему о нашем коротком совместном пребывании в Шолене, когда мы были молоды и невинны.
Открывая глаза, я замечаю усталость в его взгляде и затеняющую его озабоченность.
— Ничего страшного, я в порядке. Просто немного побаливает после путешествия.
— Тогда нам стоит остаться на пару ночей. Дать тебе отдохнуть.
— Нет. Нам нужно продолжать двигаться. Хорошенько высплюсь ночью, и я буду в порядке. Около двух десятков палаток составляют наш временный лагерь, наряду с дюжиной или около того спальных мешков, расположенных вокруг каждого костра, для мужчин, которые выступают в качестве наблюдателей. Мы покинули Сенизу рано утром, оставив позади лишь немногих выживших из Калико, которые решили не ехать с нами, и сумели пройти половину Нью-Мексико к сумеркам. По словам Ригса, еще через два дня езды мы могли бы попасть во Флориду и найти другое сообщество, работающее на солнечных батареях. Надеюсь, оно более гостеприимное, чем Шолен.
— Не будь жесткой, Маленькая птичка. Мы никуда не спешим. У нас достаточно припасов, чтобы продержаться пару недель в пути.
— На самом деле, я в порядке. Мое тело готовится к рождению ребенка. Наверняка будет некоторый дискомфорт, понимаешь? Улыбаясь, я наклоняюсь вперед, чтобы поцеловать его, и он сжимает мой затылок, удерживая меня от слишком быстрого отстранения.
— До тех пор, пока тебе не будет больно. Ты расскажешь мне, верно?
— Я обещаю.
Его брови сходятся вместе, так сильно напоминая мне мальчика, в которого я влюбилась. Молчаливый созерцательный мальчик с другой стороны стены, который всегда выглядел обеспокоенным.
— Я принесу тебе что-нибудь поесть.
— Я могу взять сама. Я толкаю его в бедро, чтобы встать, но он хватает меня за плечо.
— Садись, женщина. Он встает на ноги передо мной и наклоняется, чтобы поцеловать меня, прежде чем направиться к чану с тушеным мясом, которое две женщины постарше приготовили для группы.
На другом конце лагеря я замечаю Триппа, брата Шестого, который подбрасывает еще дров для костра. Он торжественно улыбается и коротко кивает, прежде чем вернуться к своей укладке. Где-то в лагере его маленькая девочка, Тринити, бегает без матери. После того, как она предала улей, я думаю, Лианна не смогла заставить себя снова встретиться с ними лицом к лицу. Даже ради Триппа или своей дочери.
— Ты Дэни, верно? Имя застает меня врасплох, и я поворачиваюсь, чтобы обнаружить парня помоложе, одного из выживших, которого мы подобрали в Калико пару месяцев назад, сидящего рядом со мной.
— Так тебя зовут?
— Меня уже давно никто так не называл. Я видела этого человека в лагере, иногда он наблюдал за мной издалека, но до сих пор он не сказал мне ни слова.
— В Калико рассказывают истории о тебе. Девушка, которая сбежала. За исключением того, что они сказали, что тебя съели Рейтеры. У него нет множества шрамов, как у многих выживших, и, повинуясь инстинкту, я перевожу взгляд на его затылок, где нет вытатуированного номера. Несколько новых шрамов, все еще розовых от заживления, показывают, что он не ушел из Калико невредимым.
— Это просто показывает тебе, что ты не можешь верить всему, что тебе там говорят.
Он потирает руки, его брови плотно сдвинуты, когда он смотрит в сторону костра.
— Моя девочка пыталась сбежать. Ей не так повезло.
Возможно, он был новым подданным, только что привезенным из Мертвых Земель, но даже у новеньких в первый день были татуировки. Я не могу начать думать, какую роль он сыграл в Калико, чтобы избежать такого клейма.
— Мне жаль это слышать. Как ее звали? Хотя я не знала других женщин в Калико, я считаю своим долгом узнать их имена, услышать их истории.
— Роз. Она работала на транспорте. Его губы дрожат, в глазах блестят слезы.
— Я пытался вытащить ее из того места. Она и… ее друзья. В его голосе слышится насмешка, когда он упоминает их, и у меня возникает ощущение, что они каким-то образом причинили ей зло.
— Я хотел, чтобы она была свободна. Но ее застрелил один из охранников. Они оставили ее умирать. Просто… убежали без нее.
Я хочу сказать ему, что, по моему собственному опыту, побег из этого места был одиночным актом выживания. Что не было ни места, ни возможности подумать о тех, кого я оставила позади, о тех, кого я хотела бы забрать с собой, но я этого не делаю.
— Я думаю… если бы она просто подождала немного дольше, она могла бы пойти со мной. С тобой. Я бы защитил ее. Я бы принял эту пулю за нее. Даже когда он отвернулся от меня, я замечаю слезу в уголке его глаза, прежде чем он быстро вытирает ее.
— Мы могли бы сбежать вместе.
— Как тебя зовут?
— Кенни. Дрожь в его голосе соответствует печальному выражению его глаз, когда он поворачивается ко мне.
— Мне жаль, что ее забрали у тебя, Кенни. Подавляя боль, все еще пульсирующую у меня в животе, я кладу свою руку на его и опускаю взгляд.
— Я запомню ее имя.
Плотно сжав губы, он шмыгает носом и кивает.
— Спасибо.
Рис возвращается ко мне, держа в руках две миски с тушеным мясом, одну из которых он передает мне.
Я отпускаю руку Кенни, чтобы принять ее, и мой взгляд следует за второй
