Книга Виршеплет из Фиорены - Иван Владимирович Лагунин

бледно-сиреневые шоссы, светло-зеленый пурпуэн, расшитый эльфийским тысячеветником, из-под которого виднелись, сейчас несколько пожамканные, кружевные манжеты камизы; чуть более насыщенного, чем пурпуэн, оттенка, берет с черным посеребренным пером непонятно какой птицы. Говорят, такие береты сейчас таскает половина молодежи Пятиградья! Их доставляют контрабандой из земель последков, мне пришлось отвалить за него чуть ли не четверть годового содержания, что выдает мой треклятый папаша!

Седой хрен скептически осмотрел мою долговязую фигуру и, хмыкнув, вышел из комнаты, даже не проверяя, пойду ли я за ним. Я тяжело вздохнул и поплелся следом.

Едва только мы вышли на улицу, мой нелюбезный спутник коротко приказал:

— Веди.

— К-куда?

— К кристаллу естественно, где ты там его выбросил?

— Под Старым Дубом…

— Ну так веди к Старому Дубу.

Вот и поговорили.

Был чудесный денек, время приближалось к полудню. Бесы в животе, наконец, угомонились, но жутко захотелось жрать. Мы быстро шагали по мощеным улицам, и все шло к тому, что, выйдя из города, я не заморю червячка аж до вечера.

— Сир… — Мой хмурый седовласый спутник все так же продолжал подталкивать меня вперед. — Милорд!

— Ну что тебе? — раздраженно спросил седовласый, как будто я прервал его размышления о судьбах мира.

— Вы, видимо, гость на нашей удаленной от цивилизации ойкумене…

Седой все также вопросительно пялился на меня своими зелеными глазами, в глубине которых прятался огонь.

— Пока вы не покинули сию гостеприимную землю, сир, вам обязательно… ну вот просто обязательно нужно попробовать традиционные базелские блинчики! Я как раз знаю тут одну стряпуху, что держит небольшой прилавок поблизости!

После небольшого раздумья, седовласый нехотя кивнул.

Стряпуха Марпери торговала блинчиками, сколько я себя помню. Неизменный зеленый прилавок на колесиках на пересечении улицы Мастеров с Длинной улицей. Добродушная старушенция в чепце встретила нас привычным причитаньем на тему современной, нестойкой моралью молодежи, которая целыми днями косяками топает мимо нее в дальний конец улицы Мастеров, где расположились два отменного качества шлюшника: маман Стефании и «Дом Всяческих Увеселений мадам Баратес». Потом, видимо, вспомнив, что не видела меня целый год, закудахтала на тему «как я подрос», а затем перешла к теме: «пора бы уже перестать таскаться в шлюшники и жениться на какой-нибудь молодой дворянке, например младшей дочери сира Мелеса, которая уже подросла и стала «ах, какой цветочек».

Я привычно пропустил моральные укоры мимо ушей, а вот мой седой спутник почему-то покрылся легкой пунцой.

Вскоре, держа в каждой руке по очумительному блинчику с яблочной начинкой, мы покинули гостеприимный перекресток и потопали дальше. Но не прошли и сотни метров, как седовласый вдруг, углядев какие-то мощные высокие фигуры вдалеке, схватил меня за локоть и потащил в какие-то подворотни, о которых я и сам уже давно позабыл. Я даже не успел рассмотреть, от кого так мы стремительно ретировались.

— Ай! — сказал я, пытаясь вырваться из стальной хватки седовласого.

— Заткнись, — коротко бросил мой спутник и ускорил шаг.

Мы вновь вышли на оживленную улицу. Он поглубже натянул капюшон сюрко, хотя его на голову возвышающаяся над толпой фигура, вряд ли могла остаться незамеченной. Седовласый нервно оглянулся на зависшее в зените солнце и потащил меня к Графским воротам. Вскоре мы были перед ними.

Около створок толпилась группа стражников. Сгрудившись, они о чем-то приглушенно шептались, не обращая внимания на снующих туда-сюда горожан и крестьян. Обсуждают беднягу Рона? Может быть… Впрочем, с тем же успехом они могли обсуждать повышение цен в шлюшниках, а не убийство Наследника.

Под хмурым взглядом седовласого я поздоровался со знакомыми стражниками и, наконец, мы покинули городок.

— Откуда тебя все знают, виршеплет?

— В нашей заднице мира, сир, когда ты наставляешь кому-то рога, уже следующим утром в булочной на тебя начинают коситься. Здесь все друг друга знают.

— Гм… какое образное сравнение. Как, ты говоришь, тебя зовут?

— Аска Фиорен… тийский. Сир, нельзя ль помедленнее, вы из меня всю душу уже вытрясли… а у меня вчера был непростой день!.. Да и зачем я вам, я же все рассказал! Вон дуб, — я ткнул в уже видневшуюся на холме раскидистую крону, — кристалл в кустах.

Седовласый проигнорировал вопрос, все так же быстрым шагом направляясь к цели. Я, хотя и был одного с ним роста, отстав, уныло семенил позади, то и дело ускоряясь, чтобы догнать суровую фигуру в развевающемся сюрко. Неприятный человек. Страх, что он нагнал на меня в номере, уже прошел, осталось лишь раздражение на этого старого пердуна! К этому времени я уже мог быть в Сантане, припортовом городке нашей ойкумены, и найти какого-нить кэпа, что летит на юг.

На третьей или четвертой жалобе мой спутник ответил мне долгим странным взглядом, но все-таки, наконец, умерил шаг, а я, отдышавшись, задал ему так волнующий меня последние пару дней вопрос:

— Сир, а что же такое творится на нашей ойкумене?

Какое-то время мы шагали в тишине, словно он раздумывал, отвечать мне или нет. Но все-таки ответил:

— Так получилось, что к вам на ойкумену прибыли плохие парни.

«Плохие парни?» Что за детский сад?! Упс, кажется, последнее я произнес вслух.

— Да, виршеплет, очень плохие парни с черными мыслями. А большего знать тебе и не надо.

Твою мать! Словно в дурном романе! Меня пугают, бьют, но «это слишком важно и сложно», «меньше знаешь — крепче спишь» и прочая лабудень. Куда ты влип, Аска?

Хотя, может сраный ублюдок и прав? Не суй свой нос, куда не следует, целее будешь! Вот не взял бы ты, Аска, этот трижды трахнутый кристалл, насколько меньше было бы у тебя геморроя?!

— А вы, сир, «хороший парень»? Вы с юга? Кто вы? — Что я несу?! О Ушедшие, пошлите мне мозгов и затычку для рта!

— Меня зовут Сервиндейл, — после долгой паузы отозвался седовласый, — и да, я «хороший парень».

— Мессир Сервиндейл?

— Гм… — Он полоснул по мне взглядом, и мне захотелось закопаться под тропку, по которой мы отмеряли шагами путь. — Это так заметно?

— От вас несет… э-э-э… мессирством, сир.

— Да, виршеплет. Я маг из далеких краев и здесь у меня есть дела. Ты уже понял, с чем эти дела связаны. К сожалению, я опоздал, и ваш Наследник был убит серым.

Да уж, сложно не понять…

— Серым?

— Это та тварь, у которой ты сдуру взял синкляр…

— Синкляр???

— Не бери в голову, виршеплет, — ответил длинный мессир и больше не проронил ни слова, пока… Пока мы не притащились к Дубу.

— Итак, это было здесь, — утвердительно сказал он.

Запыхавшись от быстрой ходьбы, я присел на корни, а длинный маг начал внимательно обнюхивать поляну. Обыскав кусты, он застыл столбом и зажмурил глаза. Потом опять начал нарезать круги по поляне и, наконец, когда мне уже надоело лицезреть все эти непонятные действа, остановился рядом со мной, вперив этот свой прожигающий насквозь взгляд. Клянусь моими ушами, в глубине его глаз я опять увидел искорки голубого огня!

— Ты чрезвычайно везучий сукин сын, как тебя там…

— Аска, мессир.

— Аска. Да. У тебя хотя бы хватило мозгов не брать кристалл с собой, — вздохнул он, словно надеялся, что я стану гениальным виршеплетом, а отучив меня на свои деньги семь лет в какой-нить университории Пятиградья, обнаружил, что я не могу подобрать рифму к слову «ботинки».

— ?

— Слушай меня очень внимательно, щенок. Ты серьезно влип. Кристалл, что маяк для очень плохих парней. Вчера они были здесь.

— Я? Влип?!..

— Заткнись и слушай! Им не столько нужен синкляр, сколь нужен ты! Ты видел то, чего видеть был не должен. На этой ойкумене еще произойдут дурные дела, и твои глаза оказались лишними в этом раскладе.

— О Ушедшие, да как…

«Бац!»

— Ты совсем идиот? Несносный сопляк! Заткнись, я сказал! Так вот. Меня ты тоже видеть был не должен… но убивать я