буря поглотила мир непонятно откуда взявшейся пылью.
Откуда-то издалека я все еще слышал, как спокойным нудным голосом что-то бубнит Николь.
В глазах потемнело и…
Я проснулся.
Охо-хо-хо… бедная моя головушка. Кто-то немилосердно тряс мою тушку и от этого в голове раскатывался топот атакующей рыцарской конницы.
Сознание медленно просыпалось, вслед за остальными частями тела. Где-то в животе между собой сражались бесы, споря через какое отверстие они покинут мои бренные телеса. А рядом настойчиво заявлял о себе мочевой пузырь.
О Ушедшие, да на кой хрен я вчера так уделался?!
Меня, наконец, перестали трясти.
Если будет суждено мне добраться до сортира, я сложу об этом подвиге поэму!
Продрать веки так же была совсем не тривиальная задача. Но недаром у меня за плечами семь лет обучения в самой уважаемой университории Восточного Схарама! А если университория самая уважаемая, что это значит? А это значит, что она битком набита самыми чванливыми и богатыми разгильдяями всей нашей задницы мира! И вся эта когорта ублюдков обожает веселиться! В общем, к чему это я… К тому, что опыт в пьянках у меня — будь здоров! Нет, мне, конечно, далеко до вершин, что покорял Василивс Три Шара, или Бэзил Длинный… гм… просто Длинный. Эти ребята могли не просыхать месяцами — от сессии до сессии, но и имя Аски Фиорентийского тоже навеки вписано в университорские анналы!
Короче, не прошло и пол минутки, как глаза были продраны! И это был подвиг! И пред моим взором предстала задница. Весьма, надо сказать, красивая и голая, со смачно отпечатанной пятерней. Кажется, эту задницу я драл сегодня ночью…
От сего прекрасного вида было трудно оторваться, но когда я сфокусировал взгляд за этой милой попой, мое настроение быстро начало сдуваться. Ибо у распахнутой двери стоял незнакомый очень недовольный седой господин.
Аска, мать твоя, эльфа! Ну что опять с тобой приключилось?
А господин, кстати, что-то выговаривал заднице… в смысле милой Николь, коей она принадлежала. Правда, я почему-то ничего не слышал.
Тут бесенята в желудке все-таки пришли к консенсусу и постучались наверх, и я, свесившись с кровати, изверг приличную часть ужина на потертый выцветший ковер.
И тут же включился слух.
— …он виршеплет, сир…
— Бу-э-э-э… — сказал я, тем самым прервав лепетание милой Николь.
Седой господин соизволил обратить на меня внимание.
— Вон! — коротко рявкнул он очень недобрым голосом, после чего Николь, даже не забрав тут и там раскиданные вещички, упорхнула, в чем мать родила. А мне, похоже, предстоял еще один не очень приятный разговор… ох…
Проблевавшись, я попытался снова сфокусироваться на господине.
Был он высок, сед и мрачен. Коротко стриженые волосы плавно переходили в короткую бородку, обрамляя благородное лицо. Несколько не морщин, но жестких складок, пролегших по лбу и от крыльев носа, указывали на то, что этот господин привык приказывать и повелевать. Серое сюрко дорогого пошива, высокие походные сапоги, кинжал на поясе. Чем-то он был похож на вчерашнего хрена из кристалла. Да что там похож — их будто отливали в одной плавильне. Оба были каких-то особых породистых, властных кровей. Разве что вчерашний ястребиноносый выглядел на лет сорок, а этот на пятьдесят с хвостиком. Впрочем, возраст ничуть не сказался на его высокой поджарой фигуре.
— Проспался, щенок?! — ласково спросил он, вперив в меня взгляд жестких зеленых глаз. Так сюсюкают с котятами, перед тем, как утопить их в ведре.
О Ушедшие, да у них с давешним хреном в халате даже лексикон одинаков.
— Э-э-э…
«Бац». Я даже не заметил, когда он оказался рядом! Затрещина скинула меня с кровати прямо в… ну в общем в отходы моей жизнедеятельности.
— Где ж ты, балбес, наякшался с темной магией? — заглянул он мне в глаза, присев на корточки возле моего бренного тела.
Таким взглядом рассматривают тлю на подошве сапога.
И тут я что-то прям разозлился! Да с какого это беса этот мудень врывается ко мне в номер и бьет?! Я ему что, прислуга какая-то?!
— Ка-а-акой такой темной магии! Па-а-апрашу… — Я заскользил по вонючей луже, а седой господин поднялся, чтобы не попасть под брызги. — Да, что вы себе позволяете, сир?!
Возмущенно сопя и придерживаясь за драпированную шелковистыми обоями стену, я поднялся и, клянусь яйцами моего папаши, это был подвиг! Я покачивался, стоя на ватных ногах, и мир покачивался вместе со мной. К тому же я заметил, что ни кусочка материи на мне нет. Да ну и что! Мы не из стыдливых! Я гневно взглянул на задумчиво взиравшего на сие зрелище незнакомца.
— Па-а-апрашу оставить мои п-покои! Не то я позову стражу! И, поверьте мне, я не последний человек на этой ойкумене! Чтобы какой-то не пойми кто…
Внезапно седой незнакомец неуловимым движением оказался совсем близко! Я почувствовал, как горло сжало стальными тисками, а мне в глаза впился разъяренный взгляд зеленых глаз. Твою мать, на миг мне показалось, что в его зрачках натурально вспыхнули искорки огня! А-а-а…
— Х-х-х… — только и сумел прохрипеть я вместо крика.
— В Пограничье ты бы уже выл на дыбе, щенок… От тебя смердит темной магией. И я хочу знать почему?
Мысли крысами разбежались из моей дурной головы. Осталось лишь стремление все рассказать этому суровому господину. Что я и не преминул сделать, едва только седовласый ослабил хватку. Захлебываясь от желания вывалить все и сразу, я начал говорить. Незнакомец брезгливо слил меня на кровать и застыл, сложив руки на груди. Клянусь, я рассказал все что знал! О трупе Наследника, трупе твари, кристалле и прочем. У меня не возникло ни единого сомнения, что этого седого невежливого господина интересует то же самое, что и давешнего ястребиноносого из кристалла.
И чем больше я говорил, тем мрачнее становился седовласый незнакомец. Похоже, последние пару дней он был занят перебором девочек маман Стефании и был совершенно не в курсе того, что сотворилось в нашем сонном городке. Едва только я упомянул об ужасной кончине Наследника, как седовласый смертельно побледнел. Я даже было забеспокоился о здоровье длинного ублюдка.
— Как, говоришь, он выглядел? — внешний вид мага из кристалла вызвал у него неподдельный интерес.
— Ну, такой, коротко стриженный… черноволосый… глаза карие… вроде… борода… в халате он был, сир!
Седовласый быстрыми порывистыми шагами прошелся по комнате. Туда. Сюда. Откинул полу шторы, зачем-то бросил взгляд на улицу, потом вновь обратил внимание на меня. Пока он думал думы, я лихорадочно соображал, как свалить от этого неприятного типа.
Дай только добраться до Ксадара! Я с удовольствием погляжу на твою высокомерную рожу в каталажке! Да я…
Аска, твою ж мать! Собери мозги в кучу! Какой, к бесам, Ксадар?! Ты так жаждешь объясняться с сиром Далтоном по поводу свистнутого кристалла?
Наконец, перестав сверлить меня взглядом, от которого мне хотелось провалиться в скверну, и что-то надумав, седовласый неожиданно выглянул в коридор, изрядно напугав стоящих там взволнованных товарок Николь.
— Притащите теплой воды. Быстро! — услышал я его команду.
Спустя несколько минут в комнату впорхнула уже одетая Николь, а из-за двери выглянули любопытный нос и шестой размер маман. Николь притащила большой тазик с теплой водой и полотенце. Напоследок седой незнакомец наградил обеих суровым взглядом, как бы предупреждая о вреде подслушивания у двери в отдельно взятый номер. Женщины понятливо улыбнувшись, исчезли. А я немного успокоился. Если маман Стефания не послала за стражей, значит, уверена, что ничего особо страшного мне не угрожает, а раз так, то можно немного расслабиться. Чуть-чуть.
Но расслабиться не получилось. Под взором треклятых зеленых глаз я быстренько умылся, перерыл номер в поисках брэ, в полголоса чертыхнулся, когда нашел их в чем-то подозрительно засохшем, оттер эту пакость, еще раз чертыхнулся, когда мокрые, натягивал их на себя, выругался трехэтажным хореем, когда напялил остальную одежду и, наконец, принял относительно благообразный вид молодого дворянина.
Шелковые, чудовищно модные,
