в чугунке.
Размышляя о том, как именно он будет покидать это место, и куда ему нужно будет идти, он не заметил появившегося в дверях волхва:
–Давай, пошли, в баньке попаришься, – сказал дед, махнув ему рукой с призывом идти за собой.
Паша быстро поднялся и последовал за старцем. Они вышли во двор, и, пройдя вдоль стены дома, попали за него. Там стояла баня – довольно не большой, но построенный тем же манером, что и основной, домик. Старик остановился перед входом, открывая дверь сказал:
– Разденешься тут, пройдешь дальше, помоешься и дуй домой, оденешься в то, что я там приготовил, твое одеяние стирать надо, да и не подходит оно к здешним местам.
– И куда я его, одеяние мое? – иронично поинтересовался Паша.
– Постираешь, да в сумку положишь, вот только сапог у меня нет никаких, в своих походишь, в глаза бросаться не будут, – сказал Еремей и ушел.
Решив, что местная одежда позволит ему избежать повторных столкновений с местным населением, Паша вошел в предбанник. Помещение было тесным, из интерьера имелись две лавки и голые стены. На одной из них был аккуратно уложен сверток с одеждой, заготовленной волхвом, разглядывать ее Паша пока не стал. Он быстро разделся, сложив одежду кучкой прямо на полу, предварительно вынув все ценное из карманов. Ключи от квартиры, остатки денег, почти полная пачка сигарет, большинство из которых, судя по всему, были ломаными, зажигалка, мобильный телефон, который по-прежнему не ловил сеть, и паспорт гражданина РФ с вложенным в него билетом на электричку от Каминска до Репкино.
Положив все это на лавку, Паша вошел в главное банное помещение. Видимо баня уже остывала, или была растоплена недавно. Редкие сгустки пара витали вокруг. Паша подошел к бочонку с горячей водой и, найдя неподалеку ковшик, стал черпать им воду, поливая себя.
Мыла никакого он не нашел, поэтому тер себя просто руками. Правда оглядевшись, он нашел возле одной из стен веники и рядом какие-то тряпицы. Решив, что тряпица должна заменить мочалку, он стал стирать с себя грязь ею.
Потом, кряхтя, он стал понемногу обхаживать себя веником, чтобы тело разгорячилось и открылись поры. Пройдя все банные процедуры, какие он смог выдумать, Паша вышел обратно в предбанник, там, на лавке, он увидел ранее не замеченное полотенце. Обтершись им, он принялся за одежду. Трусы и носки он одел свои, ибо адекватной замены им он не нашел, а ходить без них было непривычно. Конечно, особой чистотой эти вещи не отличались, но выбора не было. Одевая широкие, чуть зауженные снизу штаны сероватого цвета, Паша отметил, что ткань достаточно прочная и теплая. Поверх тела он надел рубаху, с орнаментом на воротнике и манжетах. Рубаха была свободной, как и штаны, и доставала почти до колен. Подпоясав ее найденным в том же свертке поясом, он принялся напяливать свои кроссовки «адибос». Благо они были просто черными, а символ этого самого «адибос’а» уже стерся. Выглядело это все равно смешно, но было бы смешнее, если бы его обувь была цветастой.
Нарядившись, он собрал в тот сверток, в котором была новая одежда, свое «одеяние», и, не найдя карманов в своем одеянии нынешнем, отправил в сверток и разложенные на лавке богатства. Крепко связав концы, он взял его, и вышел из бани, идя вдоль стены ко входу в дом.
Возле входа, на лавочке, его поджидал старик.
–Ну что, помылся-попарился, на упыря более не похож? – встретил его вопросом волхв.
–Угу, – буркнул Паша, и, не ожидая приглашения, вошел в дом, кинув сверток с вещами возле стены в прихожей.
– Ишь какой, – усмехнувшись, вслед ему сказал дед, и, поднявшись с лавки, тоже пошел внутрь.
Паша уже сидел на лавке возле стола, и любопытно разглядывал горшок. Тот был наполнен горячей гречневой кашей с мясом. Выглядело это аппетитно, и Паша просто изнемогал в ожидании. Голод, что томил его, по сути, уже несколько дней, давал о себе знать, как никогда раньше. Впрочем, начать без прямого приглашения он не решался, стараясь не обидеть старика, нарушив какие-нибудь правила, что наверняка существуют в этих местах.
– А ложки у тебя своей и нет, так? – спросил волхв, заметив Пашины страдания возле горшка с кашей, – Потерял, или не носят с собой у вас там?
– Не носят, – коротко ответил Павел, уже представляя, как есть кашу рукой.
– Ладно, это не беда, есть у меня ложки, – сказал дед, и вошел в одну из секций, на которые был разделен дом.
Покопавшись там немного, он вышел с двумя деревянными ложками в руках. Присев напротив Паши за стол, он протянул ему одну из них. Ложка была грубо вырезана, слишком толстая, в отличие от привычных Пашиной руке столовых приборов. Однако она была довольно гладкая, и опасаться заноз явно не стоило. За неимением вариантов, Паша сжал ложку в правой руке, и вслед за дедом черпнул ею из чугунка.
Вложив содержимое ложки в рот, Паша почти не жуя все проглотил. Такая расторопность стоила обожженного горла и полости рта. Тогда он, чуть не закашлявшись, решил поумерить пыл. Слезы проступили на глазах, стараясь не подать виду, он на момент отвернулся и украдкой вытер их о плечо.
– Горячо, что ты так глотаешь, дуй сразу! – ухмыляясь, посоветовал старец, и, показывая пример, дунул на свою ложку с кашей, лишь затем отправив ее в рот.
– Угу.
Вторую ложку каши, с кусочком мяса в вершине гречневой горки, Паша тщательно обдул, наверно, даже слишком, потому что дед снова заулыбался.
«Ничего, целее буду»: подумал Паша, и принялся жевать кашу.
Не сказать, что бы та была совсем не соленая, скорее заметно недосоленная. Эта пресность, связанная с отсутствием должного количества соли сильно портила вкус. Радовало, что каша была хорошо сдобрена мясом, назвать ее постной было нельзя.
– А у вас тут не солят? – спросил Паша.
– Солят, солят. Год нынче не тот, не доехала сюда соль, прошлогодней пользуемся, – помолчав, старик добавил, – Это мне люди несут. Я кому с хворью помогу, кому советом добрым, а у иных и совсем соли нет. А у тебя дома вдосталь соли?
– Соли? – задумавшись, ответил Паша, – Соли у нас хватает, хоть обсолись.
– Понятно, – многозначительно протянул дед, видимо не совсем поняв, как именно много соли у Паши, – богато значит живете.
Разговор прекратился, так как Паша стал поглощать кашу дальше, а волхв, видимо побоявшись, что этот голодный пришелец сейчас опустошит весь чугунок, старался не отставать.
Наполовину опустошив чугунок, оба пировавших отложили ложки.
–Ну, поели, это хорошо, –
