– Все нетак просто.
– Нет?Почему же?
– Еслибы я говорил только о моей собственной тревоге за твою жизнь, я ответил бы, чтоне могу ни понять этого, ни принять, а ты как раз этого слышать от меня и нехочешь. Поэтому я вынужден вновь обратиться в получившего трудное задание упрямогополицейского и вернуться к прежним моим доводам. Я не состою в Специальнойслужбе, но мои коллеги из этого отдела попросили меня сделать все, от менязависящее, что выглядит делом дьявольски сложным. Я обязан объяснить тебе, чтоих работа, чрезвычайно тонкая и немыслимо трудная, станет вдвое труднее, еслиты не пожелаешь им помочь. Если тебе, например, внезапно захочется изменитьмаршрут, по которому ты должен следовать на какой-нибудь прием, или выйти изпосольства, никому ничего не сказав, и отправиться подышать в одиночествевоздухом в Кенсингтонском парке. Грубо говоря, если тебя убьют, кое-кому вСпециальной службе оторвут голову, а отдел в целом утратит всякое доверие,питаемое к нему на высшем и низшем уровнях, не говоря уж о том, что вековаярепутация Англии, как страны, в которой можно не бояться покушения на убийствопо политическим мотивам, пойдет прахом. Как видишь, я обращаюсь к тебе нетолько от имени полиции.
–Полиция, как институт, призванный служить народу,.. – начал Громобой, но осексяи, как показалось Аллейну, покраснел.
– Ты хотелсказать, что нам следует знать наше место? – мирно осведомился Аллейн.
Громобойподнялся и принялся мерить шагами комнату. Аллейн тоже встал.
– У тебяталант ставить человека в неудобное положение, – вдруг пожаловался Громобой. –Я это еще по “Давидсону” помню.
–Похоже, я был препротивным мальчишкой, – откликнулся Аллейн. Он чувствовал, чтоуже сыт “Давидсоном” по горло да и что еще оставалось сказать?
– Яотнял у Вашего превосходительства слишком много времени, – произнес он. – Прошуменя простить.
Изамолк, ожидая разрешения удалиться. Громобой скорбно уставился на него.
– Но тыже согласился позавтракать с нами, – сказал он. – Мы договорились. Все ужеподготовлено.
– Выочень добры, Ваше превосходительство, но сейчас только одиннадцать часов. Не могули я до того времени вас покинуть?
Кполному своему смятению он увидел, как налитые кровью глаза Громобоя заполняютсяслезами. С величавым достоинством Громобой произнес:
– Тыменя расстроил.
– Мнеочень жаль.
– Я такобрадовался твоему приезду. А теперь все испорчено и ты называешь меня“превосходительством”.
Аллейнощутил, как у него дрогнули уголки губ, и в то же время его охватило странноесострадание. Совершенно неуместное чувство, решил он. Он напомнил себе, чтоПрезидент Нгомбваны отнюдь не принадлежит к восторженным простачкам. Этохитрый, целеустремленный и порою жестокий диктатор, наделенный, что также следуетпризнать, способностью быть верным другом. К тому же он – человек чрезвычайнонаблюдательный. “И забавный, – думал Аллейн, стараясь ничем своих мыслей не выдать.– При всем при том он безумно забавен.”
– Ага! –внезапно взревел Президент. – Ты смеешься! Мой милый Рори, ты смеешься!
И он самвзорвался гомерическим хохотом.
– Нет,это уж слишком! Согласись! Это же курам на смех! О чем мы спорим? Да ни о чем!Ладно, я буду послушным мальчиком. Буду вести себя хорошо. Скажи своим надутымдрузьям из Специальной службы, что я не стану убегать, когда они начнутпрятаться среди цветочков на клумбе и переодеваться невиданными существами в огромныхсапогах. Ну вот! Ты доволен? Да?
– Ясчастлив, – сказал Аллейн. – Если, конечно, ты говоришь серьезно.
–Серьезно, серьезно. Вот увидишь. Я буду сама благопристойность. В тех пределах,– присовокупил он, – на которые распространяется их незамысловатая ответственность.То есть в пределах Объединенного королевства. Годится? Да?
– Да.
– Иникаких больше “превосходительств”. Нет? Нет, – и не моргнув глазом, Громобойдобавил, – когда мы с тобой tкte-а-tкte.Вот как сейчас.
– Каксейчас, – согласился Аллейн и был немедля пожалован радостным рукопожатием.
Оказалось,что перед тем как присоединиться к Президенту за завтраком, ему предстоитсовершить часовую поездку по городу. Вновь появился элегантный адъютант. Сновашагая с ним по коридору, Аллейн поглядывал сквозь доходящие до полу окна наядовито-зеленый парк. Водяная вуаль череды фонтанов чуть приглушала пронзительныекраски его цветов. За радугами взлетающей и опадающей воды различалисьрасставленные через равные промежутки неподвижные фигуры в военной форме.
Аллейнприостановился.
– Какойпрекрасный парк, – сказал он.
– О да?– улыбаясь, откликнулся адъютант. Отражения цветовых и световых пятен садаиграли на его нижней челюсти и щеках, словно вырезанных из шлифованного угля. –Вам нравится? Президенту очень нравится.
Онпереступил, словно собираясь двинуться дальше.
– Можетбыть, мы?.. – предложил он.
Вдали,за фонтанами по саду маршировала шеренга солдат в красивых мундирах и приоружии – налево, направо, налево, направо. Размытые радужными каскадами воды,они различались с трудом, однако видно было, что маневрируют они не просто так,но сменяя прежних часовых.
– Сменакараула, – легким тоном произнес Аллейн.
– Верно.Это войска чисто церемониальные.
– Да?
– Как увас в Букингемском дворце, – пояснил адъютант.
– Нуразумеется, – сказал Аллейн.
Ониминовали величественный вестибюль и прошли через строй живописных гвардейцев увхода.
– И этитоже чисто церемониальные? – поинтересовался Аллейн.
–Конечно, – сказал адъютант.
Вооруженыони, как заметил Аллейн – если не до зубов, то до поясницы – весьма действеннымс виду оружием.
– Оченькрасивая экипировка, – учтиво сказал он.
–Президент будет рад узнать, что вы так считаете, – откликнулся адъютант и обавышли под ослепительные, жаркие лучи, бившие сверху, словно вода из душа.
Прямо уступеней лестницы их поджидал обильно изукрашенный изображениями гербаНгомбваны президентский “роллс-ройс” с развевающимся Президентским флажком –неуместным, поскольку ехать в автомобиле на этот раз предстояло вовсе неПрезиденту. Аллейна усадили на заднее сиденье, адъютант занял переднее. Сидя зазакрытыми окнами, в навеваемой кондиционером прохладе, Аллейн думал: “Это конечноне первая пуленепробиваемая машина, в которой мне приходится ехать, но зато ужсамая непробиваемая”. Он гадал, найдется ли во всей нгомбванской службе безопасностисила превосходящая могуществом ту, что была порождена внезапно воскресшимивоспоминаниями о “Давидсоне”.
