манером вечера коротать.
— Ну, что, Алёша, чего на небо смотришь, аль архангелов узрел? — спросил иронически «дед» и тоже посмотрел вверх, но там кроме облаков ничего не нашёл.
— Может, снег пойдёт, — предположил Берестов и улыбнулся.
— Нет, рано ещё, — со знанием дела сказал пожилой партизан, — рано. Вот деньков через пару снежок и пойдёт.
Дед дымил трубкой, наслаждался.
— А вот я тебе историю расскажу, — предложил он, — не возражаешь?
— С удовольствием послушаю, Макар Осипович.
— Тогда слушай, — и дед благодушно стал рассказывать, — со мной это случилось, аккурат перед самой войной. Помню ночь звёздная такая. Старуха моя уже спит, а я на крыльце сижу, курю. Хата моя была с краю села, ближе всего к лесу. Надо сказать, хмельной я сильно тогда был. Соображал, домой нельзя. Старуха моя в шею выгонит, не терпела меня косого. Вот и прилаживался на воздухе спать. Тут вижу с неба недалече что-то белое с неба спускается. Интерес меня разобрал. Поднялся с трудом и, шатаясь, побрёл посмотреть. Дошёл я до реки, вижу, мужик какой-то голый по берегу ходит. Думал мерещится. Подошёл поближе и, правда, стоит в чём мать родила, а рядом вещи лежат. Услышал, что кто-то идёт, обернулся и на меня смотрит. Я на него. Так в гляделки и играли.
— Ты чего это, а? — спросил, наконец, я его.
А он сразу подобрался, насупился, одеваться начал и молчит.
— Ты кто такой будешь? — я ему опять и голос повысил на манер нашего председателя. Хотел, чтобы строгость была, да язык подвёл, заплёлся малость.
Молчит.
— Купался здесь. Люблю ночью купаться, — отвечает.
— А что белое было? — спрашиваю.
— Ничего не было, пьян что ли?
— Нет, было! Хорошо видел, — из меня, когда выпью, упрямство лезет, себе противно, но такой характер.
— Это, наверно, архангелы спускались по твою душу. За грехи тебя наказать. Видать, пьёшь много, — сказал и ко мне двинулся.
Я стою, на него смотрю. А он приближается, и лицо у него недоброе. Уж близко подошёл. В глаза друг другу смотрим. Тут слышу бабка моя зовёт меня.
— Здесь я, на реке, — кричу что есть мочи, чуть не упал.
— Спать иди окаянный, завтра на работу рано.
— Иду, — отвечаю ей.
Потом гляжу, невдалеке мальцы наши деревенские на рыбалку идут. Меня увидали, поздоровались. Тут незнакомец осклабился, недовольно головой так мотнул и пошёл вдоль реки от меня и мальцов.
Дед попыхтел немного и продолжил: «вот теперь интересуюсь, может не только я архангелов вижу».
— А больше того человека не встречали? — спросил Берестов, чтобы разговор поддержать.
— Больше не встречал. Да и встретил бы, вряд ли узнал, пьян ведь был. Хотя слышал как-то голос один, знакомым мне показался. А может, померещилось. Всякое бывает.
— А где слышали-то?
— Да у нас в отряде, — простодушно ответил дед, — мы тогда с несколькими хлопцами раздобыли самогон, погуляли славно. Наш майор тогда сильно на нас осерчал, сказал в следующий раз расстреляет к чёртовой матери.
— Как в отряде? — зацепился Берестов, — когда?
— А когда, не помню кто, самогон принёс, и почудилось.
— А с вами-то кто был? — добродушно спросил Алексей, а сам напрягся, точно охотник при виде добычи.
— Тимошка, Михалыч, — дед принялся загибать пальцы, — Вовка Малой, цыган и кузнец Степан. Только кузнец после помер.
— Как так? — не понял Берестов.
— Да, непонятно. Все пили, а наутро кузнеца мёртвым нашли. Вот после этого наш майор строго настрого пить запретил. Можно, говорит, когда сам предложу. Закон. Никто не спорит. По делу. А иногда так хочется, хоть вой.
И дед тяжело вздохнул, замолчал, видимо, снова захотелось.
«Неожиданная удача, — думал Алексей после разговора с дедом, — главное, чтобы не пустышка. В этом направлении следует покопаться. Шумейко недавно в отряде, ещё не со всеми накоротке. Если предположить, что крот узнал его, то будет сторониться или попробует проверить память деда. Смерть кузнеца о многом говорит. Видимо, Шумейко всё-таки опасен. Осечка? Была ли попытка устранения нежелательного свидетеля? Пока только одни вопросы. Ответов нет».
Тут Берестова позвали обратно в землянку — типографию. Он извинился перед Шумейко и пошёл вердикт после спора выслушивать.
***
20 ноября 1941 г.
«В течение дня наши войска вели бои с противником на всех фронтах. Особенно ожесточённые бои происходили на ростовском (Ростов-на-Дону), волоколамском и тульском участках фронта».
«Отряд пришёл в движение…»
«Время поджимает, время, время…», — старший лейтенант машинально посмотрел на свои командирские часы. Как всегда, они шли точно и не подводили.
Тишков встретил Берестова.
— У тебя что? Начальство интересуется, — спросил майор.
— Открылись новые обстоятельства, Степан Иванович.
Старший лейтенант быстро их изложил, а также свои соображения на этот счёт.
— Действуй, как считаешь нужным. От меня помощь нужна?
— Да. Вы же расследование инцидента c самогоном проводили?
— Конечно, самым тщательным образом.
— От чего умер кузнец?
— Фельдшер чётко установить причину смерти не смог, говорит, предположительно, от сердечного приступа. Только Степан здоровый был мужик. Хотя, чего не бывает! Но в свете новых открывшихся обстоятельств, выходит не случайная, а преднамеренная. Думаешь, будут ещё попытки?
— Не исключаю такую возможность. Самогон кто принёс, установили? Откуда он?
— Установили. Фёдор Быков в деревне выменял, паршивец.
— А почему он не пил, причину знаете?
— В тот раз, возвращаясь, на полицаев напоролись, ранили его тогда. Рана несерьёзная, но неприятная.
— А зачем вообще ходили в деревню?
— Вот вопросов у тебя, Алексей Николаевич, зачем… — майор задумался, силясь вспомнить, что за надобность была туда партизан посылать, — а, знаешь, хорошо, что ты меня об этом спросил. Никто им не приказывал туда идти, самовольно пошли. Быков дружков взял, думал получится быстро обернуться. Местный он, все тропы здесь знает. Я им тогда форменный разнос учинил.
— А в какую деревню ходили?
— В Бражино
— Сколько им времени понадобилось сходить туда и вернуться?
— Да часов шесть, может, чуть больше. Ты же с нашим лесом ознакомился. На телеге особо не раскатаешься. А вот пешком выходит иногда быстрее.
— А с кем Быков ходил?
— Постой, дай вспомнить… Назар Губарев, а кто второй, хоть убей не помню.
— Вспоминайте, Степан Иванович.
Тишков глубоко задумался. Стоял не шелохнувшись, словно окаменел. Наконец, лицо его прояснилось.
— Как же я забыл! Вторым был Чепец Никита.
— А кто инициатором выступил, установили?
— Говорят, как-то само-собой вышло. Решили на троих сообразить, выпить сильно захотелось. Стресс снять.
— Только из троих двое почему-то пить отказались! Зачем ходили тогда?
— Под арест я их тогда посадил, самогон изъял. Выходит, не всё.
— Долго сидели под арестом?
— Да пару дней, чтобы дурь выветрилась.
— Значит, кто-то из них бутылку и передал деду.
— Ай-да,
