будем и дальше защищать… – Тут Шамаш вновь запнулся, но, впрочем, он быстро взял себя в руки и продолжил, как ни в чём не бывало: – Город ассирийцам мы, конечно же, не отдадим! Он по-прежнему будет нашим!
Я думаю, что новоиспечённый туртан почувствовал всё-таки что-то неладное, однако он не показал виду. Не в его это было правилах.
– Я всё понял, государь! – Набунацир отдал честь своему повелителю и переспросил его:– Я что?.. Могу идти?
– Иди!
Набунацир вышел из царских апартаментов, не проронив больше ни слова.
Шамаш стёр со лба выступившие бисеринки пота. Разговор этот был для него тяжёлым. Сводный брат Ашшурбанапала проводил новоиспечённого вавилонского туртана долгим-долгим взглядом и после уже направился на женскую половину дворца, где во всю продолжались сборы. И ими всеми энергично руководила супруга Шамаша.
Те, кто вовлечён был в эти самые сборы, должны были под строжайшим секретом держать язык за зубами. Шамаш и вся царская семья надеялись вырваться из осаждённого Вавилона через тайный подземный ход.
И это уже был их самый последний шанс на спасение.
Глава четвёртая
Выбраться через древний подземный ход из осаждённого Вавилона вслед за тестем Шамашу и его семье не удалось, потому что примерно на середине подземного хода (в том месте, где он проходил через Новый город) случился обвал. И всё это произошло из-за пожаров и разрушений, устроенных ассирийцами в Новом городе. Царской семье и самому Шамашу пришлось вернуться. Эушмиш после этого охватила жуткая истерика. Шамаш как мог её успокаивал, но его супруга едва не наложила на себя руки. И скорее всего, у неё было даже временное помешательство. Он её едва удержал на краю верхней террасы дворца.
А тем временем Набу-ката-цабат успешно покинул пределы Вавилонии и вступил на землю Элама, и только тут он узнал, что в этом царстве произошёл переворот и теперь в нём правил не какое-то недоразумение Таммариту, а его бывший раб, затем ставший виночерпием и по совместительству визирем.
***
Начало правления пронеслось вихрем и первый месяц по восхождению на трон он почти и не заметил. Эйфория, которая поначалу его охватила, сама собой улетучилась и пришлось впрягаться в дела. Ну что же, очередной правитель многострадального Элама, в своём уже царском статусе стал разгребать все те завалы, которые оставил совершенно бездеятельный его предшественник. И хотя Индабигаш испытал немало унижений и побывал даже когда-то в рабской шкуре, но он оказался не таким уж простачком, как поначалу о нём некоторые из его подданных думали. Он не собирался просто восседать на троне. А ещё он не желал превращаться в безвольную игрушку в чьих-либо руках. Это касалось как эламской родовой знати, так и поставивших его у власти ассирийцев. Но особенно это относилось к последним. Ведь слишком не любили эламиты империю, чтобы смириться со своим подчинённым положением.
Почему они к ней подобным образом относились? В этом не было какой-либо предвзятости и всё это объяснялось довольно-таки просто. Это было потому, что очень много зла Ассирия принесла Эламу, особенно за последние десятилетия. Можно было вспомнить только одного Теумана и его сыновей.
И Индабигаш быстро сообразил, что ему не удастся надолго удержаться у кормила власти, если он не будет проводить хотябы внешне самостоятельную политику и тем более если перестанет учитывать интересы различных слоёв общества.
Но и в своей самостоятельности ни в коем случае нельзя было перегибать палку.
Иначе это было бы чревато и для него самого…
***
У Индабигаша, как у правителя, уже появился свой особый круг приближённых, новые люди при его дворе, которые претендовали на то, чтобы ему подавать советы, но чаще всего он прислушивался к мнению не их, а к своей любовнице, ставшей ему ещё и главной женой, то есть к Хилине. Ну а эта проныра, на которой негде было ставить клейма, оказалась отнюдь не простушкой. Она своим положением пользовалась вовсю и её влияние на Индабигаша возрастало.
Вот и на этот раз у них как бы ни с того ни с сего зашёл серьёзный разговор.
А по началу… Они оба находились на женской половине дворца. Солнце поднялось высоко, время подошло к полудню.
Индабигаш частенько наведывался сюда к Хилине.
Хилина только что покинула ещё не остывшее огромное ложе. Они с Индабигашем с самого рассвета успели поразвлечься. Царствующая парочка по утрам устраивала своеобразную борьбу. Они оба обожали эти утренние часы, но обычно в этом единоборстве была более изобретательна и почти всегда одерживала верх куртизанка. Фантазиям её не было предела. И на этот раз Индабигаш откинулся на спину, так как изрядно вспотел и вконец выдохся, ну а Хилина была ещё вполне ничего: бодрой и энергичной. Куртизанка не страдала стеснительностью и от рождения не испытывала каких-либо комплексов, и сейчас, совершенно обнажённая, попивая своё любимое ячменное пиво, как бы между прочим заметила:
– Дорогой, мы с тобой знакомы не один день, и ты обо мне многое уже знаешь…Так, тебе известно про моё происхождение?..
– То, что ты родом не из Приморья…Если это, то да, я знаю. И что ты не халдейка.
– А также то, что я из Ассирии. А ещё и из знатной семьи…
– Очень знатной.
– И с очень древней родословной. Хотя матушка моя была не ассирийкой. Вроде бы она была гречанкой с какого-то острова. Кажется, с Кипра.
– Вроде бы и это ты рассказывала…
– Но сейчас я не об этом…
– Ну а о чём?
– Я долго находилась при дворе Великого царя…
– Ты об этом мне рассказывала…
– Ну так вот, а у нас в Ассирии бытует такая поговорка… Боги начинают помогать человеку только тогда, когда этот человек сам себе помогает!
– Ха! Я слышал её…
– У вас в Эламе она тоже известна?
– Есть. Похожая…
– Вот-вот! Хорошо, что ты её слышал! Так что тебе не следует повторять ошибок, которые допускал твой предшественник…
– А что ты подразумеваешь под его ошибками? – переспросил Индабигаш.
Новый правитель Элама отдышался и немного пришёл в себя. Он даже приподнялся и тоже уже пил пиво и с удовольствием рассматривал фигурку своей ненаглядной, неугомонной и чрезвычайно опытной в любовных утехах подружки. А та…
Та сидела сейчас на тахте, примостившись чуть в сторонке, и от него отвернулась.
Расположилась куртизанка к нему спиной, и он если и не мог дотянуться до неё рукой, зато в открытую мог ею любоваться. Это делать ему до сих пор не надоело.
Не удержусь и опишу девицу. О-о-о, этого она
