красивый… — равнодушна согласился Митька.
— Знаешь что? Давай и мы покрасим, — предложил вдруг Толька.
— Ну да!.. Лариса Алексеевна ругать будет. Да мы и не сумеем…
— Что ты! Лариса Алексеевна всегда говорит, что пионеры должны помогать взрослым. И почему не сумеем? Том Сойер красил же!
— Красил, конечно. Так его тетка послала белить совсем некрашеный забор, а этот уже готов.
Забор и в самом деле был покрашен так тщательно, что тут не требовалась помощь ни Тома Сойера, ни Тольки с Митькой.
— Правда, готов, — неохотно признал столь очевидный факт Толька. — Эх, а хорошо бы покрасить чего-нибудь!..
И снова наступило тягостное молчание.
— Мэ-э-э!.. — послышалось вдруг совсем рядом. — Мэ-э-э!..
В промежуток между перекладинами забора просунулась голова большого козла. Видно, трава на территории лагеря почему-то показалась ему вкуснее, чем та, что росла за забором. Он усиленно тянулся за каким-то особенно привлекательным кустиком, не мог достать его и громко блеял с досады.
— Ах ты, обжора бородатый!.. Он же всю краску с забора сотрет! — закричал Митька. — Чей это?!
— Бабки, что вон в том домике живет. Давай, Митька, прогоним его, а то он весь забор испортит!
Однако прогнать козла оказалось делом не легким: голова его застряла в заборе, и он, глядя на Митьку с Толькой злыми раскосыми глазами, лишь сердито блеял и тряс бородой, уже вымазанной в красной краске.
— Да ведь он задохнется, а нас еще и винить будут, что не спасли! — испуганно крикнул Митька и, не дожидаясь друга, помчался к калитке.
Толька поспешил за ним, но, не добежав до злополучного козла, остановился:
— Митька, брось ты его! Боднет еще. Смотри, рожищи какие! Давай лучше побежим, бабке скажем. Ее козел, пусть сама и вытаскивает.
— Да ну тебя! — отмахнулся Митька. — Пока за бабкой бегать будем, козел или сдохнет, или забор в щепки разнесет. Смотри, как он его раскачивает…
Толька нерешительно шагнул вперед, но снова остановился. Козел продолжал с остервенением трясти забор.
А Митька, словно не замечая опасений друга, уже возился с попавшим в западню бородачом. Схватив козла за рога, он крутил его голову и так и этак и, наконец, освободил пленника.
— Видишь, вовсе он и не бодается, рад, что освободили.
— Ну и ладно, пусть его. Пошли теперь… — И Толька с равнодушным видом повернулся к калитке. — Охота была возиться…
Козел, хитро склонив голову на бок, взглянул на удалявшегося Тольку, ринулся вдруг вперед и так поддал его в зад, обтянутый короткими синими трусиками, что Толька, не успев даже вскрикнуть, врезался головой в колючий куст можжевельника и растянулся на земле.
— Ах ты, бессовестный! — крикнул Митька, бесстрашно ухватив веревку, которая была обмотана вокруг шеи неблагодарного козла. — Ты что ж это делаешь? Мы тебя спасли, а ты бодаться!.. — И он сердито оттащил упиравшегося забияку от распростертого на земле друга.
— Вот видишь!.. — захныкал Толька, поднимаясь на четвереньки. — Я же тебе говорил…
Митька, не отвечая, решительно поволок козла к стоявшему неподалеку деревцу и крепко привязал к нему.
— Вот… я тебе говорил… — продолжал ныть Толька, поднимаясь и отряхивая прилипшую к коленям хвою.
— Ну чего ты скулишь? Подумаешь, боднули его легонько, а он уж и раскис.
— Тебе хорошо… Тебя бы так легонько!.. Я. небось, теперь неделю сидеть не смогу. Как из пушки ударил!..
— Тоже нашел пушку! Козлы всегда бодаются, когда поиграть хотят. Он, может, с тобой просто знакомился. Ты погляди-ка лучше, какой он!
Козел, длинная борода которого была вымазана красной краской с непросохшего забора, действительно выглядел так забавно, что Толька, несмотря на боль, рассмеялся сквозь слезы:
— И правда! Сам белый, а борода красная. Ему бы еще седло красивое — был бы как в цирке…
— А может из спальни одеяло притащим и седло из него устроим? — предложил Митька.
Идея была соблазнительной. Но годится ли для этого одеяло?
— Оно ведь серое, некрасиво будет, — протянул Толька. Но, по-видимому, тут же ему в голову пришла замечательная мысль, потому что глаза его озорно заблестели.
— Давай просто краской седло нарисуем! — выпалил он и кивнул на забор, у которого, словно нарочно для этой цели, стояли три ведерка с краской. Руки друзей одновременно потянулись к кистям. Спина бодливого козла быстро украсилась желтым седлом с красной каймой. Толька увлекся и пририсовал к ней даже зеленые кисточки. Они очень хорошо вышли на белой густой козлиной шерсти, в которую так отлично впитывалась краска. Была окончательно докрашена в ярко-красный цвет и козлиная борода.
— Вот теперь здорово! — удовлетворенно оглядел козла Митька.
— Здорово, да не совсем, — критически прищурил глаза Толька. — Морда еще скучная какая-то…
Однако упущение это было легко исправить. Голова козла быстро позеленела, а рога стали, как и борода, тоже ярко-красными…
— Ну, сейчас совсем хорошо! — горячо одобрил работу Толька. Занявшись покраской козла, он даже забыл страх перед его рогами. — Вот бабка довольна будет! Теперь во всем районе такого козла не найдешь! Не потеряется…
Но тут из-за деревьев донесся звук горна, созывавший ребят к чаю, и друзья побежали к калитке.
Вечерняя линейка в лагере прошла оживленно. Выступив по приказанию Ларисы Алексеевны на три шага вперед, герои дня, смущенно опустив головы, стояли перед строем. На их руках, тапочках и майках пестрели разноцветные пятна масляной краски. Самым неприятным было то, что слова старшей вожатой как эхо повторяла крикливая бабка, пришедшая в лагерь жаловаться на «безобразие, учиненное над животным».
— Козел — он бессловесный, только мэкает, а сказать не может, — причитала она. — Грех так над животным измываться! За это бог накажет…
— Постойте, бабушка, — остановила старуху Лариса Алексеевна. — Бог тут, собственно, ни при чем. Ребята объяснили, что они сделали это, конечно, не на зло вам! Вы уж простите им эту мальчишескую шалость. Но загладить свою вину они должны и вот как: сейчас вы, Сидоров и Коровин, возьмете теплую воду, мыло и дочиста отмоете бабушкиного козла…
— Да что ты, матушка, что ты!.. — заволновалась бабка. — Я твоих озорников к моему Ваське и на шаг не подпущу, и не думай! Сперва выкрасили, а мыть начнут, так, чего доброго, всю шерсть начисто смоют. Я уж сама, сама… Ты только прикажи этим разбойникам, чтобы и близко к скотине не подходили!
А обиженный козел, которого бабка притащила в лагерь как живое доказательство вины шалунов, стоял перед строем во всем своем великолепии. Он то и дело мотал головой, словно подтверждая гневные бабкины слова. Это вызвало совершенно неуместную веселость выстроившихся на линейке ребят. И даже строго сжатые губы Ларисы Алексеевны как-то
