Яблоки нарезали и решили, что пирожки нажарим. Тем более нашли банку с жиром. Я в жирах не разбиралась, вкуса особого у него не было, надеялась, что не синтетика.
— Мы пирожков напечём, дядьку накормим, и пошлём к бабушке, — говорила я сестрёнке, которое мяла тесто на столе. — В кузовок с пирожками посадим тебя. Оборотень до деревни дойдёт, ты из кузовка выскочишь.
— Как Маша?
— Как она, — согласилась я. — Когда спросят, где ты была, скажи, что спала и тебе снился дом и волки. Ничего этого нет, Полина, это снится нам.
— Я к бабушке хочу, — вдруг опечалилась девочка.
Интересно, смогу я с оборотнем переспать, чтобы Полину спасти?
Скорее буду уговаривать вначале сестрёнку к людям отправить, а потом уже о себе хлопотать.
Хозяин принёс дрова, кинул за печку.
Уар замер, глядя на нас. Слетал с лица мех, лицо менялось прямо на глазах, приобретало человеческие черты. Выделились скулы, губы в бороде. Внешность хищническая, но вполне людская. Всё лучше, чем волчья морда. Но лапы, что торчали под юбкой, всё ещё животные. Зато хвост пропал.
Так со стороны, у нас тихая семейная идиллия.
— У тебя есть кузовок? — бесстрашно подбежала к оборотню Полина.
А меня от любого приближение к ребёнку монстра в дрожь кидало. Я насторожилась.
Уар отрицательно покачал головой.
— Лада нажарит пирожков, отнесёшь моей бабушке вместе со мной, можно в рюкзаке. А Ладу не бери, она в рюкзак не влезет.
— Это была хитрость и секрет, — усмехнулась я, делая треугольники с яблоками.
— Я до ночи пропаду... Из дома не выходите, — еле слышно прохрипел оборотень. — Дверь закрою и ты закрой.
Оборотень повязал на бёдрах широкий кожаный пояс. Достал с полок пару ножей. С топором в руках собрался уходить.
Я вылезла с лавки, руки от муки отряхнула и побежала следом.
— Подожди.
Близко к нему не приближалась. Волк со своим топором так странно выглядел в этот момент. Опять внимательно меня изучал, лицом-мордой повёл, чтобы принюхаться.
— Мы… Мы в человеческом мире?
— Нет, — прошипел он.
— Так как насчёт, вернуть ребёнка? — с надеждой подняла глаза.
— Как на счёт лечь сегодня на моём ложе?
Ошарашил он и погано, паскудно улыбнулся, показав мне клыки.
— После того, как я точно буду знать, что Полина у бабушки с дедушкой и в безопасности, — гордо заявила я.
— В безопасности только рядом со мной. Я не верну её, иначе не будешь делать, что скажу. С ней тобой легко управлять, — он плутовски усмехнулся.
Я чуть матом его не покрыла за такие слова. Но хитрая вторая натура обязала сделать глазки полные слёз и тихо попросить:
— Принеси, пожалуйста, ковры, они тяжёлые.
Оборотень не сразу ушел. Я уже на кухню вернулась, скрипя от ненависти зубами, он только после этого из дома вышел.
Обаяние моё работало, только вот пока не на пользу.
Волк вернулся, кинув ковры у входа. После этого закрыл снаружи все окна и дверь. Запер пленниц. Ну и я закрылась снаружи, пусть замки скотина взламывает, не открою ему.
Отдались мы с Полиной уборке полностью.
Такую красоту навели!
Тарелки отмыли, по полкам расставили, чугуны оттёрли. В одном гречу сварили. Полы вымыли, ковры постелили в коридоре, в своей спальне и дорожки на кухне. Уютно сразу стало.
У кухни в чулане мыло нашли, вещи старые, верёвки и много предметов, которые в быту ну очень пригодятся.
Верёвки натянули над печкой, бельё в корыте постирали.
Иначе как? Умирать лежа на кровати?
В комнате порядок и чистота, кроватку нашу обустроили, инструменты в чулан отнесли. И расчёска у нас была.
Одним словом, обжились за день. Занавески повесили. С ними не так страшно на окна смотреть. Словно ночь просто на улице.
Чем на следующий день заниматься будем, не знала.
С ума сходить от скуки?
Полуголые бегали, потому что натопили сильно. В купальню дверь открыли, там хоть окошко было.
Я уже быстро вымылась с куском хозяйственного мыла. От жары одеваться не спешила, да и оборотень не возвращался, так что майка хлопковая с рюшками и панталоны, ноги голые - самое оно для домашней одежды.
На улице смеркалось, когда я купала Полину перед сном. Нам ещё у печки волосы сушить и ужинать.
Сестрёнка плескалась в деревянном корыте. У Поли в воде плавали деревянные блюдца, как кораблики. Сверху на неё падал поток воды.
Хорошо ребёнку, для неё везде жизнь.
А я с тоской смотрела в оконце у потолка. Решётка казалась надёжной.
Нет, я не собиралась через него бежать. На улице с темнотой появился рык и скрежеты. У меня мороз по кожи от таких звуков, а ребёнок безмятежный даже не обращал внимания.
Я оторвалась от корыта, где купалась Поля и подошла к стене под окошко.
Камни были положены хорошо, но видимо очень давно, между ними раствор прохудился, песком в некоторых местах осыпался, давая возможность пальцам рук и ног зацепиться за стену. Я аккуратно поползла вверх.
За окошком совсем стемнело.
Пролезла метра два к потолку, уцепилась за решётку, минуя шипы колючей проволоки. Руки обожгло холодным потоком осеннего воздуха. Я подтянулась выше, чтобы посмотреть на улицу.
Распахнув глаза и затаив дыхание, смотрела на двор и лес, что его окружал. Светила полная луна и было неплохо видно, что творится за стенами дома.
Думала же, что это те волки-оборотни в дом ломятся!
Но в полутьме были вовсе не оборотни... Нас окружали десятки крупных чудовищ.
Мрачный кошмар во тьме.
Костлявые конечности, у одних по четыре, у других по шесть и восемь, как пауки ползали. Жирные брюшки. Обтянутые кожей человеческие черепа с редкими волосами. Глаза горели… Когти и клыки… Монстры в размере оборотням не уступали. Издавали писки и рыки. Дрались между собой. Внюхивались в воздух впалыми носами.
Я покрылась липким холодным по́том медленно стала спускаться на пол купальни.
В доме тепло, мягкий ласковый свет, водичка журчала, падала сверху в переполненное корыто, и Полина под душ иногда головушку подставляла.
— Всё хорошо, — охваченная леденящим душу страхом прошептала я.
Хорошо, что мы живы. Хорошо… А хорошо ли оборотень нас закрыл?
****
Не спалось. Я ждала, когда хозяин вернётся. Свет в доме не выключила. Жуть такая, что не хотелось темноты вовсе. Только в маленькой комнате, где спали мы с Полей, света не было, но он попадал в открытую дверь из коридора. Монстры от дома не отходили, но ветряк и батареи не трогали. Видимо, не понимали для чего вообще это нужно. А то, что они на крышу лазали, слышно было.
