Книга Сердце Рароха - Элли Флорес

Ночь предстояла беспокойная. Это в храме под присмотром жреца Зареслава ничего опасного бы не произошло, а здесь, в глухой деревне среди раздраженных поселян… Мормагон поежился и решил бодрствовать вместе со своими ребятами. Мало ли.

* * *

Как сказал боярин, так и вышло — к рассвету у Весняны начался приступ. Ее всю трясло, как в лихорадке, зубы стучали, и встрепанная Ладка не успевала подносить ей водицы и обтирать свежим рушничком пот с лица и груди.

Спящие на лавках и на полу семейство Будима, Мормагон и его люди, конечно, тоже не отдохнули. Куда уж при таких страстях спать, тут бы хоть спины разогнуть на несколько минут да глаза прикрыть.

Так что, едва забрезжило солнце на востоке, боярин решительно всех поднял. Пока угрюмый Будим отсылал дочь в погребицу за угощеньем, пока зевающие охранники выходили оплескаться у колодца, Мормагон пощупал влажный лоб Весняны, придавил пальцем жилку на запястье и заглянул ей в глаза. Руки у него были неожиданно ласковы, в отличие от выражения глаз — и новоявленная баженянка чуть от страха не умерла. Снова. Что ж за рок такой подкидывал ей всюду этого грозного и вместе с тем столь заботливого боярина? Не иначе, провинилась чем пред светлыми богами…

Он пощипал ус, что-то прикинул и прервал ее мысли спокойной речью:

— Так, вижу, первая муть схлынула. Это хорошо, значит, часа через два сможем выехать в Гон. Ладана, сестра на тебе, все, что понадобится ей в дорогу — перечисли моим орлам, они добудут. И сама не забудь с родными попрощаться и вещей одну сумку собрать. Чего не хватает, получишь уже на месте, у княгини. Все, я пока пойду встречать женский возок — его уже должны были прислать из Гона мои слуги.

Он уже повернулся к выходу, когда Весняна приподнялась на локтях и сухими непослушными губами выговорила:

— Свет-боярин, за что мне такое? Первой девкой в баженятах быть — это ж не слыхано, не видано! Узнают — на реку отволокут, за косу к бревну привяжут, пустят по волнам… Отжени ты от меня эту силу, прошу тебя! Не хочу!!!

Последние слова она уже выкрикнула, истошно и хрипло. Мормагон остановился, оглянулся. И опять все в нем изменилось так, что обе девушки смолкли. Взор лишился холодной надменности и горел сразу тоской, злостью и надеждой.

— Знаешь, чего бы я хотел, Осьминишна? Хотел бы, чтобы не отправлял меня выживший из ума отец в храм к целителям, потворствуя любимчику, моему старшему брату. Хотел бы, чтобы там не постигла моего наставника смерть лютая. — Голос Вестника прервался, дрогнул, потом вернул себе полную мощь. — Хотел бы, чтобы не скитался я после с разбойниками лесными, соловьями кровожадными. И хотел бы, чтобы не спасал меня покойный Осмомысл и не делал тем, кто я есть. Но желанья мои или твои — как тот Ветер небесный, что тебе подчиняется, их не вложить богам в уши.

Его шаги уже стихли за дверью, а Весняна все полулежала на печи, открыв рот и бессмысленно глядя вслед вестнику судьбы.

Когда вернулись наконец охранники, и Ладка стала говорить им о предстоящем путешествии, баженянка рухнула в ворох цветастых одеял и уснула непробудным сном.

Ей снился лес. Нескончаемая зеленая чаща, притихшая в полуденном зное, запах смолы и душицы, прохладная мягкость мха под ногами. Впереди был кто-то очень дорогой и родной, она знала, но… Пройти не удавалось.

А потом ветер принес запах дыма. Полетели искры. Она в ужасе метнулась влево, вправо… Огонь шел отовсюду широкой полосой, и не было от него спасения.

Кто-то сказал в полной тишине: «Ветер может раздуть огонь, но может и убить. Не забудь!»

Но пламя уже коснулось ее подола, и она закричала.

Глава 4

Возок был удобный: крытый, на четырех громадных колесах, широкий, с двумя лавками внутри, на которых они с Ладкой свободно разместились бы с сумками и свертками, и еще места много осталось. Деяна сунула в дорогу еще и корзинку снеди — охапку ячменных лепешек, круг старого дырчатого сыра и ломоть круто закопченного, розово-белого на срезе, невероятно вкусного сала. Сколько ни убеждала Ладка, что едут они аж ко княжескому двору, в стольный град, а вовсе не в пустыню какую, ее мать лишь отмахивалась. Только после того, как обняла и Ладку, и Весняну, и вручила им куколки-обереги из прошлогодней соломы и намоленных тряпиц, Деяна отошла от возка и взяла за ручку Дражка.

Братик уже не плакал. Его круглое смешное личико стало иным — на лбу прорезалась пусть и мимолетная, но все же морщинка. Весняна успела с ним попрощаться, как и с отцом. Все было честно, ехала она в Межеполье, отдав семье обещанный златник и писанный боярином наказ о снижении податей, но… Сердце щемило до настоящей боли. И все помнился тот сон с пожаром в лесу и предупреждением.

Верно ли она поступает сейчас? Что, если обернется вся затея большим лихом?..

— Тетушка, благослови в путь-дорогу дальнюю. — Весняна обхватила себя руками — хотя царило лето кругом, в крови словно звенели льдинки. Только б не новый приступ… — Пора нам.

Деяна широким жестом очертила круг посолонь вначале над головой Ладки, потом над головой племянницы.

— Пусть дорога сама вам под колеса стелется, пусть в дороге не встречаются злые мороки, черные вороги, ненастье гремячее да воры бесячие. Да хранят вас все светлые боги в полдень и полночь, и вы себя блюдите, честь девичью не уроните вдали от отчих крыш!

— Не уроним, матушка, — твердо ответила Ладка за них обеих. — Даю тебе в том слово крепкое.

Все снова обнялись, причем Дражек прильнул к Весняне репейничком и долго не отпускал. Едва уговорив братика снова пойти к тетке, Весняна в последний раз окинула взглядом знакомые крыши Мшанки, плетни, клохчущих кур и блеющих коз, высокие, еще не срезанные подсолнухи у ближайшей избы старухи-бобылки Доброгневы… Заплакала бы, но боялась пробудить Ветер в столь неподходящий миг.

— Садитесь, девицы-красавицы, — окликнул их уже вскочивший в седло Мормагон. — Время не ждет!

Они влезли в возок по приставленной к задку лестнице, и один из охранников при помощи крюков ловко сбросил вниз толстые кожаные дверки и завязал их надежным узлом. Окон ради безопасности не было. В узкие щели деревянных бортов светило солнышко, пятна скользили по устланному тканой «дорожкой» полу. Пахло чабрецом и лавандой,