рассмотрел пистолет системы наган.
– Ты что? Совсем тронулась?
В ответ богатырь услышал скрежет курка и потом – оглушительный выстрел.
Сказка 14
Валенька
– Валенька, просыпайся.
Теплые руки трогают ее, сонную. Нежные, хоть и изъеденные бесконечной работой.
Ласково треплют за маленькие детские уши. На завтрак будет какао и каша. Потом детский сад и ожидание. Долгое ожидание, когда эти руки подхватят и обнимут, когда нежный голос спросит, как прошел день, когда можно будет обнять маму и не отпускать, просто чувствовать ее тепло.
Мама умерла давно. Еще в прошлой жизни. До смерти самой Валентины. Потом было долгое бытие, отданное музыке и старой потертой скрипке. Радости и невзгоды.
Встретить любовь так и не получилось. Но каждое утро, когда дремота еще сковывала глаза, Валентина Ивановна надеялась услышать это ласковое и нежное «Валенька, просыпайся». Даже когда возраст сковал тело, когда перестала быть кому-то нужной и выходила из квартиры редко, за скудными продуктами или нищенской пенсией, Валентина Ивановна все мечтала проснуться, чтобы рядом была мама.
Смерть не принесла особых изменений. Долго ждала умершая перевоза в Крестовый хутор, но соседи забыли, а властям было не до того. Однажды утром Валентина собрала свои пожитки, взяла старую скрипку, с трудом открыла заваленную дверь и вышла в чужой и незнакомый ей город. Город, как и его жители, не обратил внимания на маленькую сгорбленную тень, скромно шагающую по обочинам дорог. Скромно жившую, скромно принявшую смерть.
Хороша ли была такая жизнь? Какая разница, когда все закончилось. Когда время утекло в раковину дней. Старушка корила себя за разочарование и никого в нем не обвиняла. Только вспоминала за чашкой чая, как ждала жизнь раньше, как надеялась, что жизнь будет для нее второй матерью, похвалит за доброту и подарит счастье, ну или хотя бы семью и детей. Пьющего мужа, но своего. Дом, покосившийся, но свой. Беды свои, семейные, которые можно выплакать в свою подушку.
– Никого не обижай, и тебя обижать не будут, – уже в палате говорила ей мама.
Так и жила. Только получилось, что если никого не обижать, то никому ты и не нужна. Пьяному матросу разве что да ученикам, которых год за годом Валентина Ивановна учила играть на скрипке.
Крестовый хутор встретил холодно. Деревянный солдат ткнул в мертвую чем-то острым и, когда убедился, что кровь не течет, решил открыть ворота. Склеп нашелся довольно быстро, так как в прошлый раз пережгли лишних мертвых. Костя Смертный неправильно посчитал, но со стариками такое бывает.
– Вот здесь и будешь жить. У нас правило: вновь прибывших месяц не сжигать, а дальше – как себя проявишь. Мест мало, народ мрет, так что не обессудь, – заявил Костя и подал пачку сигарет. – Это тебе на первое время. Там посмотрим.
Мертвая Валя поселилась в старом склепе. Потом был случайный взрыв скопившегося болотного газа. Ее новый дом завалило так, что самой не выбраться, и мертвая жизнь стала идентична жизни живой. В четырех стенах, с надеждой на новое утро и старой скрипкой. Забавно, что струны на ней рвались раз в год как по расписанию. В какой-то момент стало невозможно играть, и из доступных развлечений осталась только память.
Кричать «помогите!» Валентина Ивановна пробовала, но делала это скромно, поэтому никто не услышал. Хотя Ваня Малой любил рассказывать, что у них на хуторе живет привидение и играет на скрипке вновь прибывшим. Стращал жутко. С другой стороны, не завали Валентинин склеп, ее давно бы сожгли.
Прошло пять долгих лет. И однажды утром Валя услышала:
– Вот курва! Людей сжигают, а у них тут жилплощадь простаивает.
– Федор Иванович, вы бы не лезли туда! Там привидение живет. Я, ей-богу, слышал, как кто-то на скрипке по ночам играет. Давно это было, правда. Давайте лучше забор дальше красить пойдем. Вмятыш обещал еще краски достать.
– Ванечка, дак это же хорошо! Если там привидение-музыкант, кому же от этого плохо будет? Заживем! Дай-ка лом лучше.
Екнуло мертвое сердце Валентины Ивановны. Крепче прижали к груди скрипку бесструнную старческие руки.
– Ну-ка! Навались!
Затрещали стены склепа, и солнечный свет резанул по мертвым глазам старушки.
– Привидение! – заорал Ваня Малой.
Сказка 15
Серьезный вопрос
– Ну что там? Пенсионер наш успокоился?
Царь, уставший и бледный, никак не мог выбрать обеденное меню. Роскошь приедается, когда ее много. Последнее время перестали радовать даже золотые яблоки. С каждым годом все хуже был эффект омоложения, все тяжелее жевалось золото.
– Никак нет! Вздумал строить. – Серенький человек с серенькими волосами, одетый в серенький костюм медленно мешал остывший суп.
– Что строить? Революцию? Я же сказал Илье глаз с него не спускать.
– Нет, что вы. Упаси Бог. Крестовый хутор строит. Уже двадцать склепов реконструировали. Каждый месяц материалы запрашиваются. Казне убыток.
Царь закурил. В пачке осталось всего три сигареты.
– Убыток казне от вашего скудоумия. Сколько денег вам ни дай, мозгов не прибавится. Что еще делает?
– Облагораживает. Мусор вымел, недавно вот грамоте стал учить тех, кто в детстве умер. Говорят, даже музыкантшу где-то откопал. В ведомости за прошлый месяц струны для скрипки заказаны были. В общем, безобразия чинит.
– А Костя Смертный куда смотрит? Мы его на царских харчах держим.
– Не может ничего сделать. Мертвые как один помогать стали. Нравится им с Федором Ивановичем. Недавно Вмятыш Костю даже лопатой огрел, когда тот лекцию читать начал, что мертвым работать грех.
– Значит, не слушаются. А пенсионера этого слушают?
– Так точно. Слушают.
Царь встал с обеденного трона и подошел к окну, выходящему в сад. В Тридевятом царстве погода не отличалась разнообразием. Это был либо дождь, либо снежный буран, либо хмурые тучи, либо ярко светящее солнышко. «Все как в нашей политике, не знаем полумер. Нам либо рубить, либо к груди прижимать», – подумал Царь.
– То, что Крестовый хутор отстраивается, – это хорошо. То, что Федор Иванович популярность набирает, – плохо. Нам этот старичок уже достаточно проблем принес. Илья, кстати, вернулся? Он еще вчера за котом отправился.
– Пока нет. Опасаюсь я, чтобы наш Илья хуже не сделал. Он же богатырь, иногда тупее деревянного солдата. Все силушку свою богатырскую показать торопится. Что со стариком делать?
– Да ничего пока не делать! Наблюдать. Просьбы его исполнять в рамках разумного, не более. Через неделю доложить и, вероятно, вызвать на разговор ко мне. Главное, понять его конечную цель. Не
