стоял там же, где и утром. Грязный, мокрый, бесколесный. Он, подобно осиротевшему, брошенному щенку, печально смотрел на мир слепыми глазами фар, ожидая хозяйку, которая более никогда не вернется. Не погладит кожу руля своими ладонями, не воткнет ключ в замок зажигания, не согреет хладное кресло своим телом.
Я похлопал по карману, заставив ключи приглушенно звякнуть. Жгучей красотке телега уже не пригодится. Не думаю, что она была бы против, если ЗИС попадет в руки не менее достойного человека, то есть — меня.
— Толик, айда сюда, — поманил я пальцем мужика, сидевшего на корточках у стены, смолившего папиросу, спрятав огонь в ладонь.
Он неторопливо встал на ноги и, сунув руки в карманы брюк, вразвалку зашагал ко мне. Высокий, угловатый, тощий, в картузе с треснувшим козырьком, с бледным лицом, испещренном морщинками, как изюм, жулик чувствовал себя в Чикагинске, как рыба в воде. Ничем не примечательный, неприметный, он мог с легкостью затеряться в неряшливом однообразии города, будто сам был сделан из острых обломков гранита, дорожной пыли и смога.
— Наше вам с кисточкой, гражданин бывший начальник, — бродяга приветственно коснулся двумя пальцами козырька. — Чем обязан?
— Может, слышал… никто не находил поблизости колеса от этой телеги? — я указал на ЗИС-101А-Спорт.
— Ха! Телеги! Это не телега, а самая настоящая карета!
— Черт с тобой, пусть будет карета, — зевнул я. — Колеса, Толик!
— Может, и находил, — оскалился пройдоха, демонстрируя кривые желтые зубы. — А вам в чем интерес, Юрий Владимирович?
— Купить хочу, — пояснил я. — Узнай, сколько будет стоить.
— Хм… — задумался Толик. — Для хорошего человека — бесплатно!
— Дорого, — поморщился я. — У меня столько с собой нет.
— Потом занесете, — отмахнулся мужик. — Я все организую. Через час карета будет как новенькая!
— По рукам, — согласился я.
Бродяга растворился в подворотне, оставив после себя облако вонючего папиросного дыма. Тоже нелегкая у человека профессия. Открутить, утащить, спрятать, потом обратно вернуть и снова прикрутить. Не забесплатно, конечно. Но сегодня его расценки особенно кусались.
Щелчком отбросив окурок в урну, я потянул на себя тяжелую дубовую дверь, предвкушая несколько часов безмятежного сна, какой бывает лишь у честных людей с чистой совестью, смывших всю тьму с души собственной кровью. И это определение — как раз про меня.
Глава 7
От утреннего погрома не осталось и следа. Даша успела навести порядок, как в доме-музее великого русского аса Пушкина. Дверь — и ту вернули на место. Я в очередной раз восхитился своей предусмотрительности — благоразумно переждал в баре, пока рабочие будут стучать молотками. Причем совместил приятное с полезным — не только уберег свои нежные ушки от шума ремонтных работ, но и прилично накидался. Правда, я так и не смог определить, что из того приятное, а что — полезное.
О покойнице напоминало только неровное, будто поеденное мышами, ржавое пятно на кресле.
Хлопнув кулаком по облупившейся краске стальной боковины сейфа, я открыл несгораемый шкаф. Здесь, на пыльной полке, ютились, прижавшись друг у другу, портмоне крокодиловой кожи и дамский позолоченный Браунинг. В кошельке я нашел плотную стопку сотенных купюр цвета кремового ликера, с каждой из которых с немым укором, словно осуждая за бездействие, на меня смотрел Вождь Мирового Пролетариата.
Возможно, я неправильно поступаю, закрыв дело со смертью клиентки? Возможно, раз девушка мне доверилась, стоит найти убийцу? Возможно…
Нет. Ни в коем случае! Покачав головой, прогоняя шальные мысли, я свернул пиджак, бросил его в изголовье дивана и, сняв с гвоздика шляпу, положил ее на лоб, закрывая глаза от жидкого света, украдкой проникающего в кабинет через решетку жалюзи. Лучший способ поборот желание поработать — это дать хорошего храпу.
Но сон, как назло, не шел. Я пролежал минут двадцать, ворочаясь с бока на бок, слушая колыбельную ржавых пружин. Диван, на котором блондинка провела последнюю ночь в своей жизни, не желал даровать мне забвения. Продавленная годами службы сидушка колола ребра пружинами, норовя попасть в те места, в которые утром уже попадал кулак Климова. Чекист определенно знал свое дело. Бил аккуратно, но сильно. Я буду помнить эту встречу не меньше, чем Ленин встречу с Каплан.
Отчаявшись, я закурил и некоторое время просто лежал, пялясь в потолок и туда же пуская дым, растекающийся по деревянным панелям штормовыми волнами.
Пожрать бы. И, неплохо бы, еще промочить горло. А то начинало ощущаться неотвратимое наступление отвратительной трезвости, будь она трижды проклята!
Встряхнув тяжелый от металла пиджак, я выложил наручники в ящик стола и засунул петарду за пояс, где она будет всегда под рукой. Кто его знает, когда в мою голову, полную сумрака, взбредет мысль покинуть этот бездушный мир? И здесь, внезапно, я сообразил, что деньги-то у меня есть! И, чтобы пожрать и выпить, благодаря прогрессу советских ученых, вовсе необязательно покидать контору!
Воодушевленный прозрением, я сел за Дашин стол и щелкнул рубильником ЭВМ. На экране замигала заставка в виде серпа, молота и молнии. Щелкая по клавишам машины, я погружался в электронный мир, полный зеленых букв в бездонной черноте монитора, в поисках службы доставки. Как секретарша с такой легкостью находила в Инфосети все нужное? Кодовство — не иначе!
Я пребывал в глубокой уверенности в том, что товары народного потребления сперва нужно проверять на обезьянах. Если шимпанзе разберется, то и человек — подавно. Не ведая, что творю, я, случайно, открыл страницу ресторана «Малахит». Типичное название для Чикагинска. Как в Прибалтике все именуется «Янтарем», так и на Урале — «Малахитом».
Кажется, моя покойная гостья что-то упоминала про этот ресторан… ах, да! Там ее пытались отравить. После двух предыдущих неудачных попыток убийства.
В глубине души шевельнулось полузнакомое чувство. Видимо, где-то там, внутри меня, еще оставалась крупица совести, не вытравленная ядом алкоголя. Крохотная, почти невидимая, не больше ячменного зернышка. И эта крупица заставляла свору диких кошек скрести мою совесть ржавыми когтями, распахивая дремучую черноту безразличия, убеждая в необходимости мести.
Так погано мне еще не было! Крепко затянувшись сигаретой, я столь же крепко задумался. Имел ли я право считать контракт завершенным? В конце концов, красотка заплатила именно за охрану своего тела. Теперь оно лежит в морге и ответственность за сохранность несут уже другие лица. Выполнена ли моя миссия в момент смерти охраняемого объекта? Должен ли я теперь найти убийцу? Как поступить
