черном жакете с комсомольским значком на груди. На ее прелестном носике блестели стекла очков в тонкой металлической оправе. Каштановые волосы собраны в пучок. Ничего лишнего. Просто картина писаная.
Со стороны, даже, могло показаться, будто это она — моя начальница, а не наоборот. Но я-то знал, что истинный порядок должен быть в голове. В мозгах. Особенно, если эти мозги хорошо смазываются. И вообще — не человек красит одежду, а одежда — человека, как завещал великий дедушка Ленин. Тьфу, блин! Наоборот же!
— Подпишите, пожалуйста, Юрий Владимирович.
Секретарша положила на стойку лист бумаги, испещренный машинописным текстом, и северокорейскую Chollima с золотым пером.
Ах, да… она же вчера что-то просила передать на счет своего увольнения. Неблагодарная! И это — после всего, что я собирался с ней сделать!
Глава 6
— Дашенька, радость моя… — медленно проговорил я, тщательно подбирая слова. — У нас обоих выдался достаточно поганый день. Мне искренне хочется смотреть в будущее с оптимизмом и я искренне надеюсь, что там, в неизведанном, нас ждут еще сотни гораздо более поганых дней. Но давай не будем омрачать это и без того дерьмовое утро твоим увольнением? В наше время одинокой девушке найти очень непросто найти работу. Приличной девушке. Приличную работу.
— Что? — удивленно воскликнула секретарша. — Какое увольнение? Это — приказ о премии и отпускных. Считаю, что я заслужила!
— Да? — настала моя очередь удивляться.
Я пробежал глазами по ровным шеренгам, будто солдаты на параде, букв в документе. Дарья не обманывала. Выплата долгов по зарплате, премиальные, отпускные… я нутром чуял какой-то подвох, но не мог понять — в чем он заключатся? Хотя я, вроде как, не дурак. Интересно, откуда у меня такие деньжищи?
— С гонорара покойной блондинки, — пояснила помощница, угадав мои мысли.
— Постой… — встряхнул я головой. — Тот портмоне стоил рублей восемьсот! Хорошо, если поискать и поторговаться — может, слегка за тысячу. Но не столько же!
— А ты внутрь не заглядывал?
— Внутрь?
— Да, черт побери, внутрь! Я, конечно, понимаю, что у тебя никогда не было такой суммы, чтобы заводить кошелек, но довожу, Юрий Владимирович, до вашего сведения, что портмоне как раз и предназначены для хранения таких прямоугольных бумажек, которые называются «рублями» и служат законным платежным средством на территории всего Советского Союза. Там было двадцать пять тысяч!
— Двадцать пять тысяч — чего? — растерянно проговорил я.
— Двадцать пять чертовых тысяч чертовых рублей! — прошипела помощница.
— Твою-то мать! — присвистнул я, отметив, как же она прекрасна в гневе.
Это здорово меняло дело! Теперь мне стало немного жаль жертву неизвестного убийцы. Блондинку, обладающую не только шикарными выпуклостями и выдающимися постельными способностями, но еще и настолько богатую, я готов сторожить до последней копейки. Да и пила она, как настоящая комсомолка! Вообще — приятная, понимающая, интересная в общении женщина.
— Долги по ренте я погасила, телефон оплатила, талоны на Инфосеть в верхнем ящике стола… что еще? — задумалась девушка. — Ах, да! Порядок я навела. Дверь обещали отремонтировать. Остатки денег — в сейфе… еще вот, — Даша достала ключи от автомобиля. — Не знаю, что с этим делать…
— А что это?
— Ключи, мать твою, Котов! Ключи от машины покойницы. ЗИС, что стоит перед конторой. Правда, с него уже успели стянуть колеса.
— Давай сюда, — я сгреб ключи в карман. — Я разберусь.
— Тогда — подпишите приказ и чао!
— Подожди! Дай мне свой пистоль, — попросил я. — Тебе-то он к чему в отпуске?
— Пожалуйста, — секретарша выложила свой хромированный Тульский Стечкина с перламутровыми накладками рукояти, инкрустированной золотой гвоздикой с красной с зеленым эмалью. — Только, ради Бога, не убивай никого!
— Клянусь, — заверил я, пряча оружие в карман пиджака.
Я пообещал это настолько искренне, насколько может обещать никого не убивать человек, который одалживает пистолет.
Теперь, когда все формальность были соблюдены, я осквернил белизну листа бумаги росчерком чернил. Помощница взяла документ и подула на подпись, согревая бездушный бюрократизм своим теплом.
— Надеюсь, ты отомстишь за бедную девочку, — произнесла Даша на прощанье.
Секретарша послала воздушный поцелуй и упорхнула из теплого уюта бара в промозглую уличную сырость, оставив алый отпечаток губ на струящемся сигаретном дыме, вскоре растворившийся так же стремительно, как и его хозяйка.
Я усмехнулся, лаская пальцами металл пистолета через карман пиджака. Отомстить! Кто я по ее мнению? Бесплатный мститель? Я — частный детектив! Мое дело — работу работать, а не мстю мстить!
— Водочки? — с надеждой спросила Машенька.
Поскребя жесткую, как наждачка, щетину, я поморщился. Негоже начинать столь прекрасный день стопкой водки!
— Двести кубинского рома, бутерброд с салями и сыром. Еще пачку «Кариб». Да… только налей со дна!
— Почему со дна? — удивилась официантка.
— Потому что весь алкоголь всегда на дне!
Да, я знаю, что это противоречит законам физики. Да, спирт легче воды и — наоборот, должен всплывать, а не тонуть. Но уж в чем, а во всем, что касается алкоголя, я обладал завидным стажем. Если б за это дело давали Ветерана труда — я б давно стал заслуженным!
Из года в год я замечал, что чем ближе к дну бутылки — тем я пьянее. Соответственно, по необъяснимым причинам, алкоголь скапливается именно на дне! Феномен, мать его так за ногу!
Так есть ли смысл начинать пить сверху, чтобы дойти до той же кондиции, если можно сэкономить время и деньги, зачерпнув сразу со дна?
Из «Магнолии» я вышел около полудня. Обычно я только просыпался в этом часу, но сегодня день исключительный, балансирующий на гране везения и промахов.
Солнце успело подсушить Чикагинск, но местами еще оставались лужи, из которых утоляли жажду пернатые, предпочитая грязную воду кристальной чистоте спирта. Им недоставало мозгов в крошечных воробьиных черепушках чтобы понять, что водой никогда не напьешься. А водкой — запросто.
Чуть покачиваясь, я побрел в контору, попыхивая ароматной кубинской сигаретой. Навстречу попался пионерский отряд, насыщающий серую улицу яркостью кроваво-красных пилоток и галстуков. Горнист истязал инструмент, вынуждая его завывать, взывая к пощаде. На выцветшем вымпеле, обшитым желтой бахромой, застыло пламя с профилем Ульянова-Ленина. Лица ребят, не успевших вкусить разочарование жизни, излучали радость и гордость, которые всего через несколько лет будут стерты беспощадной резинкой суровой действительности.
Кабриолет
