очень сложная система корней, они ими переплетаются. Один цветок погибнет без остальных. Они чувствуют боль, будь аккуратен. Им очень важно твоё отношение к ним, поэтому будь добр. Можешь разговаривать с ними, но они ничего не слышат, только ощущают. Удачи».
Записка об уходе за цветами, написана быстрым угловатым размашистым почерком. Он спешил, когда писал её, не думал об аккуратности. Но, пожалуй, даже для человека, который спешит, он очень красиво писал. Думаю, его жизнь была связана с книгами или какими-нибудь архивами. Мне стало интересно, жив ли этот торговец и продолжает ли он дальше свое дело. Я пожала плечами, сложила бумажку вчетверо и вложила её обратно.
«Не помню, как я добрался домой. Я был глубоко в своих мыслях, в моей голове бушевал нескончаемый вихрь вопросов. Откуда эти цветы? От кого он бежал? Кто он такой? Не сошел ли я с ума? Как появились эти цветы и где они растут?
Помню только, как мне было тяжело отпирать дверь одной рукой. Помню, как меня встретила моя дочь и, увидев меня, стала очень тревожна.
– Папа, всё хорошо? – помню, спросила она. – Ты очень бледен. Что случилось? Что это у тебя в руках? Это… котята?
На секунду она озарилась. Она очень любит кошек. Но моё лицо по-прежнему было серьезным и бледным, и она вновь погасла.
– Нет, солнышко, это не котята, – медленно произнес я. – Закрой шторами окна в гостиной, я хочу показать тебе, кого я принёс. И убедиться, что это вижу не один я.
Она немедля побежала в гостиную. Я снял пальто и обувь и пошел за ней. Цветы шевелились, а вместе с ними и волосы на моей голове.
– Ну что там, пап! Ты меня пугаешь! – дочери не терпелось. Она теребила юбку и крутилась вокруг меня, пытаясь заглянуть в коробку.
– Сейчас, солнышко, секунду.
Я сел у камина на колени, чтобы на коробку падал хоть какой-то свет. Я полагал, что свет огня не будет для них вреден.
Дочь стояла надо мной, и я жестом попросил её сесть напротив. Мы сидели, затаив дыхание, и смотрели на то, как двигается мешковина.
– Кто там? – прошептала она.
– Я не знаю, кто это, – ответил я, глубоко вздохнул и сорвал мешковину. На нас уставились десятки непарных глаз. Дочь громко ахнула.
– Папа… – лишь смогла вымолвить она. У стенки коробки я увидел записку и быстро прочитал её.
– Не пугайся их. Им очень важно то, как ты к ним относишься.
– Папа, но это же… такого не может быть! – она повысила голос, я подставил палец к губам. Теперь же я позволил себе рассмотреть цветы.
Глаза были маленькими и самыми обычными. Разных цветов – зеленые, голубые, карие. И их было очень много. Они пугали и восхищали одновременно. Первое, что я подумал о них – жуткие. Подумал так, а в ответ на их изучающие взгляды улыбнулся. Нельзя, чтобы они думали, что я их боюсь. В тот момент я надеялся, что верну торговцу его цветы.
– Солнышко, улыбнись им, пожалуйста, – сказал, улыбаясь я, видя, что моя дочь кривит лицо. Она постаралась выполнить мою просьбу. У неё плохо получилось, но цветы, кажется, остались довольны.
Мы боялись их сначала. К вечеру я привык к ним. А на следующее утро, заглянув в глаза, и вовсе передумал отдавать их обратно. Дочь же не смогла привыкнуть к ним ни к вечеру, ни к утру, ни на следующий день. Она не хотела их видеть.
Ночью цветы спали. Закрывали глаза, а следом и бутоны. По виду они напоминали пионы.
Я пришел на рынок в назначенное время и неспешно прохаживался по нему. Теперь я искал садовые приборы, чтобы ухаживать за своими малышами. Когда я выбирал лейку, ко мне пристроился мужчина и прокашлялся.
– Садовый инвентарь ищете? – сказал он тихо. – Тут недалеко есть лавка с полным набором.
– Правда? – изумился я. – Не знал, что тут бывают полные наборы. Что ж, тогда проводите меня.
– Конечно, – он схватил меня под локоть, быстро увел вдоль других лавок, делая вид, что и правда меня куда-то ведет, а потом мы нырнули в один из узких переулков. Это был торговец. Сегодня был одет немного иначе, чем обычно, на нем была огромная сумка, капюшон еще глубже.
– У нас… – начал он, но я его перебил.
– Очень мало времени.
– Да. Правильно мыслишь. Мне нельзя здесь долго задерживаться.
– Хорошо. Сколько с меня? – я засунул руку за пазуху, во внутренний карман, где лежал кошелек. Он придержал мою руку.
– Ни сколько.
Я опешил.
– Мне не нужны деньги, – объяснил он. – Из цветов я уже выжал, сколько мог. Я беру услугами, когда не нуждаюсь в финансах. Поэтому у меня будет к тебе просьба.
– Выкладывай, – я уже был готов отказаться от цветов.
– Потом. Не сейчас. Пока мне ничего не нужно, но когда мне понадобится твоя помощь, я приду. Где ты живешь, я знаю, поэтому жди в любой момент, – он говорил очень тихо, но его было слышно отчетливо. Стоял прямой как струна и спокойный. Как всегда.
– Что?! – от неожиданности я воскликнул.
– Тише. Не кричи. Мне пришлось тебя проверить. Ты слишком часто ко мне заходил, я думал, что ты шпион. Но так как ты чист, я смог тебе довериться. Спасибо.
Он пожал мне руку и нырнул в очередной переулок. Я метнулся за ним, но в переулке уже никого не было.
Вот такие необычайные вещи со мной приключились!»
На этом запись была закончена и начались рисунки. Дедушка изобразил цветы, постарался точно передать их строение. Было и несколько зарисовок торговца, но по ним было ничего не понятно. Это была человеческая фигура одетая так, что ни лица, ни телосложения не было толком видно. Цветы меня не интересовали, меня очень привлекла личность торговца, ведь она была загадочной. Я полистала скучные зарисовки цветов и дошла до следующей записи. Тут у дедушки снова что-то произошло.
«Он вернулся.
О, лучше бы он не возвращался. Лучше бы его вообще не было. Лучше бы я не заметил его в толпе торговцев, не покупал бы у него вещи, а уж тем более не брал даром у него цветы. Несмотря ни на что, чудес не бывает и бесплатный сыр только в мышеловке. Разве не этому учила меня моя мать в детстве, когда мы расставляли ловушки для мышей?
Я знал, что пригожусь ему для чего-то. Знал, что он вернётся, но не знал когда и с какой просьбой.
