ведь не сказал, заманили меня наследством!
Когда поток дядиных извинений иссяк, он осторожно поинтересовался:
— Ты расстроилась?
— Главное, чтобы эта волокита с Отбором не затянулась, — спокойно ответила я; нервы здесь не помогут. — В чем суть следующего этапа Отбора?
— Он сложный и… длится три месяца.
— У меня вылет скоро, — безразлично сказала я. — Так что, дядя, я надеюсь, вы договоритесь, и все устроится хорошо.
— Это не мне решать, Дарья…
— Я гражданка Союза и я должна вернуться в срок, — напомнила я о главном.
— Но ты и дочь Бриса Рубби и обязана пройти Отбор.
— Обязана? Даже против желания?
— Когда дело касается Отбора, желания не учитываются.
Мое лицо окаменело, а потом пришел страх. Я притащилась в логово красноволосых лирианцев, самых воинственных и кровожадных из всех рас людей, подписала бумаги о том, что обязуюсь подчиняться главе своего рода, и мои желания, как выяснилось, не учитываются. Я могу, конечно, возмутиться и начать качать права, но кто даст гарантии, что меня не скрутят и не накажут, как наказывают здесь непослушных дочерей?
— Надо же, — задумчиво протянула я, — какое странное стечение обстоятельств…
— Это не ловушка, — покраснев, сказал дядя. — Я не знал, что теперь в гарем берут и нечистокровных. Обещаю, что сделаю все, чтобы ты вылетела с Аэла как запланировано.
— Хорошо бы. Намекните Знающим, что юница замуж не стремится. То есть, конечно, стремится, но лет через много. И вообще, у меня парень есть, Алешенька.
— Жених?
— Да, — кивнула я, вспомнив Алексея Дубенского, моего сменщика на станции связи. У нас с Алексеем действительно горячие отношения: он терпеть меня не может, жалуется на меня начальству и называет выдрой, а я в ответ величаю его козлом и пакостничаю по мелочи. Так что, в каком-то смысле, я Алешеньку и правда «люблю»… — Мы работаем вместе; он очень волнуется и ждет меня.
— Значит, ты уже сговорена…
— Конечно. Мне в гарем никак нельзя.
— Я сделаю все, чтобы ты не попала на Отбор! — пообещал дядя.
На Отбор я таки попала. Как ни старался дядя (а может, и вовсе не старался), Знающие определили меня в потенциальные наложницы и сообщили, что определенного числа в определенное время я должна прибыть в особый загородный дом, где меня вместе с другими кандидатками три месяца будут мурыжить… то есть выяснять, гожусь ли я ублажать царевичей или нет.
— Не переживай, — пыталась успокоить меня Аринна, — на втором этапе Отбора тебя точно отсеют. Это даже к лучшему: задержишься здесь еще на три месяца; налюбуешься Аэлом; получше узнаешь девочек. Тебе понравится.
— Но я гражданка Союза и не обязана проходить Отбор! Что скажет мой Алешенька, когда узнает об этом? Как я могу вообще проходить Отбор при живом женихе?
Аринна растерянно посмотрела на мужа; муж молчал, и его эмоциональный фон ничуть меня не радовал. Моим родным сообщили, что возникли проблемы с документами, и поэтому мне придется задержаться; естественно, они забеспокоятся. А я ведь так и знала, что случится нечто подобное! Скорее всего, дело не в Знающих и не в том, что я якобы обязана пройти Отбор, а в том, что родственнички ищут предлог лишить меня наследства.
Но ничего; раз они играют, я тоже поиграю.
— Разве ваши традиции не основаны на добровольности? — спросила я. — Как можно отправлять на Отбор не желающих участвовать?
— Жизни всех аэлцев принадлежат царю Эйлу, — устало повторил дядя. — А ты теперь официально Рубби и подданная царя. Ты здорова, молода, привлекательна, и потому я не могу отправить тебя домой. Это сочтут нарушением закона.
— А про моего жениха вы Знающим сказали?
— Юница может иметь сколько угодно поклонников, ответили они, но решение, кого она достойна, могут принять только Знающие.
— Алеша не поклонник, — возразила я, — мы с ним близки. Я не девственница.
Судя по всему, я шокировала своего дядю. Возможно, у них в семье не принято озвучивать такие личные вещи. Пока Брил Рубби краснел – кожа у него действительно реактивная, чуть что краснеет – Аринна прокашлялась и сказала смущенно:
— Это, конечно, аргумент… Как только Знающие убедятся в этом, Отбор для тебя закончится.
— А сразу им сообщить нельзя? Я готова наведаться к гинекологу хоть сегодня.
Упоминание гинеколога доконало дядю, и он, поднявшись из кресла, буркнул:
— Вот Знающие и посмотрят тебя. Отбор ты не пройдешь. Это все. У меня дела; я должен идти.
С этими словами он удалился, точнее, сбежал. Аринна, вздохнув, указала мне на выход и уже в коридоре упрекнула:
— Зачем же ты сказала о таком? Негоже смущать мужчин.
Сказала бы я, что на самом деле негоже…
— Мне показалось, об этом стоит сказать, — ответила я.
— И вот что еще, — остановившись, произнесла Аринна. — Твое ярое желание покинуть нас как можно скорее оскорбительно. Мы очень ждали тебя и готовы принять как родную дочь, а ты сторонишься и всячески показываешь, что все здесь тебе не любо. И дело не в Отборе. Я не прошу нас любить, Дарья, но прошу уважения.
— Не принимайте на свой счет, — сказала я. — Меня ждут жених и работа. Три месяца задержки – это слишком долго.
— Если дело в деньгах, ты получишь компенсацию.
Ах, если бы дело было только в деньгах! Мне нервозно, страшно даже, и все уже заметили, как смотрит на меня Эвелинд. В таких условиях никакие деньги не утешат, и хочется скорее вернуться на свою старую пыльную станцию и заступить на смену с Алешенькой. Он хоть и козел первостатейный, но козел изученный и знакомый.
— Дело не в этом; просто я немного растеряна.
— Не надо теряться. Ты среди родных.
А вот и нет. Мои родные на Земле.
Перед вторым этапом Отбора Рубби устроили праздник для своих дочерей – и для меня тоже. Ведь это такая радость, когда юницы отправляются к Знающим, которые решат их судьбу! Многочисленные Рубби, собравшиеся за столом, бесконечно напутствовали нас.
Надо знать себе цену, учили они, но не задирать нос; быть вежливой, но не подобострастной; быть дружелюбной с другими девушками, но помнить, что они соперницы; слушать наставниц и выполнять все указания… Подустав, я вышла из-за стола и уединилась на балконе; голова
