любимую пьесу, и играет, прекрасный актер…
— Это мой отчим, — вставила Маргарита.
— Я вам за это, — продолжал марочник, сверля меня своими острыми, как у крысы, глазками, — презентую несколько отличнейших марок.
Мне был ужасно противен этот старик с красным носом, и я вовсе не хотел оказывать ему услугу. Но Маргарита вмешалась в разговор:
— Конечно, я вам достану пропуск. Вы подождите, я сейчас.
И она ушла.
Не можете ли вы мне оказать маленькую услугу?
— Вы знаете, молодой друг, — продолжал старик скрипучим голосом, — иногда так хочется встряхнуться, посмотреть хорошую игру. Если я получу на сегодня билет, вы завтра заходите ко мне и выбирайте марки, какие захотите.
— А где вы живете? — спросил я.
— Зачем вам знать, где я живу? Я в три часа всегда на почте.
Вот хитрый старичишка! Никому он не говорит, где живет.
Маргарита уже спешила к нам с билетом.
— Вот, пожалуйста. Перед началом отметите в кассе, — сказала она.
— Спасибо, большое спасибо, девочка. Завтра, молодой человек, вы получите свои марки.
Когда мы отошли от театра, Маргарита сказала:
— Я хочу, чтобы у тебя была самая лучшая коллекция во всей Решме!
— Ну, Рита, ты, значит, настоящий друг! Я, конечно, когда уеду на флот, стану писать тебе письма.
И мы условились с девочкой, что завтра вечером я обязательно приду к ним в гости.
Завтра понедельник — выходной день в театре, и все будут дома.
Я дошел с нею до угла Московской (она жила на Московской) и вернулся домой.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ,
в которой Иван Забегалов попадает в ловушку
Наверное, в Решму только что пришел поезд, потому что много народу шло от вокзала. Все шли с чемоданами, мешками и тащили за собою санки с грузом. Вдруг я увидел высокую женщину, которая несла на руках ребенка. Почему-то мне вспомнился городок на Черном море, норд-ост, снежная буря и та женщина, которая унесла ребенка из развалин разбитого дома. Эта была одета совсем по-другому — в рыжий тулуп, повязана пестрым платком, но меня будто что-то подтолкнуло, и я пошел за ней.
Женщина вошла в пустынный и глухой переулок, спускавшийся к реке. Она шла мимо бесконечного забора. Вдруг она оглянулась. Я прижался к стволу березы, росшей у чьих-то ворот, и женщина меня не заметила. Она повернула вправо и вошла в ворота. Окна этого дома были заколочены, и вид у него был совсем нежилой. Я стоял, не шевелясь, ожидая, что, будет дальше.
Не прошло и минуты, как женщина вышла. Ребенка при ней не было! С необычайной быстротой, прежде чем я успел опомниться, она перебежала улицу и «крылась в противоположных воротах.
«Двор проходной, она уйдет за реку», подумал я, соображая, что делать.
В этот момент человек в ватной телогрейке (лица его я не заметил) вдруг появился в переулке. Не заметив меня, он вошел в ворота, где был оставлен женщиной ребенок. Не прошло и нескольких секунд, как он вышел обратно с ребенком. Он быстро зашагал по переулку.
Я кинулся за ним. Мужчина в телогрейке свернул в соседний переулок. Я не отставал. Он вдруг замедлил шаги, и я замедлил тоже. Он прибавил шагу, я тоже прибавил. Он пошел так быстро, что я, задыхаясь, едва поспевал за ним. Вдруг он свернул в какую-то калитку.
«Уйдет!» подумал я и следом за ним, не раздумывая, вскочил в эту калитку. В полутьме я увидел пустой двор, крыльцо и дверь, в которой торчал большой, ключ. Стираясь, чтобы не скрипнули ступеньки, я на цыпочках поднялся на крыльцо. Кругом все было тихо. Я толкнул дверь — она слегка приоткрылась. Я вошел в темные сени. В сенях никого не было. Я остановился, не зная, куда дальше итти.
Вдруг кто-то с силой оттолкнул меня к стене, дверь с грохотом захлопнулась, и я услышал, как ключ два раза повернулся в замке.
Я остался один в темноте.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ,
в которой Иван Забегалов встречает в Решме «зеленую стрелу»
Не надо было быть слишком догадливым, чтобы понять, что я очутился в ловушке. И я сам был кругом виноват. Что же теперь будет? Кто прячется тут, в этом доме? Я старался держаться подальше от дверей, хотя знал, что это бесполезно. В темноте они могут пришибить меня, как собаку.
В доме стояла мертвая тишина. Было тихо, как в могиле, и с улицы тоже не доносилось ни звука. А вдруг они меня подожгут, как там, в Н.? Нет, так просто не удастся им со мной покончить. Будь что будет! И я стал изо всей силы барабанить в дверь кулаками и кричать. Может быть, кто-нибудь пройдет мимо и услышит…
Я отбил себе руки, когда наконец на дворе послышались шаги. Кто-то поднялся на крыльцо. Чей-то старческий голос спросил недовольно:
— Эй! Кто там стучит?
— Откройте. Меня заперли, понимаете, и…
— Заперли?
Ключ два раза повернулся в замке. Дверь распахнулась.
— Мой молодой филателист? — спросил удивленно тот же старческий голос.
И я увидел — кого бы вы думали? — старого марочника.
— Как вы здесь очутились? — продолжал он. — И кто вас тут запер?
Я сказал, что мы играли тут с товарищами и они надо мной подшутили. А убежав, забыли отпереть дверь.
Плохие шутки, — недоверчиво покачай головой старик. — Очень плохие шутки. Ну что ж, идите. Эй, молодой человек! А это не вы обронили?
В руках он держал маленький носовой платок. Я подошел к старику. Нацепив свои очки, он внимательно разглядывал платок.
— Нет, уверен, что это не ваш платок, — сказал он задумчиво. — Само собой разумеется, не вы его потеряли.
— А это не вы обронили?
А я увидел: в уголке платка была вышита небольшая зеленая стрелка, точно такая же, как на платке кассирши кино «Ударник» в городе Н.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ,
в которой Иван Забегалов убеждается, что попал впросак
Я чувствовал, что мне дозарезу надо с кем-нибудь поделиться, рассказать о женщине, передавшей ребенка, и о том, что «непрошенные гости», о которых говорил Петр Сергеич, каким-то образом очутились в тихой Решме. Но не со старым же марочником мне делиться! Почему он очутился
