расположенных в Третьем Измерении из Семи, ждут неотложные нужды.
— Я пойду с тобой, — заявила Сашка.
— Я бы не хотел этого, мистрис Атеистка.
— У тебя от меня какие-то тайны? — Сашка нагнула голову и внимательно посмотрела на Леголаса.
— Ты та, с кем я связан нитями мироздания, у меня не может быть от тебя тайн, — проговорил Семнадцатый, пока Сашка надевала платье, протянутое альвой в белом. Платье было ярко-голубым, как и тесьма, которой ей подвязали волосы, как в древней Греции, пока Сашка выговаривала Лиросолу Аэглору Амарору Маэдфанноату Малору Семнадцатому, что это вопиющее безобразие и нарушение прав женщин из других измерений, что им пора бороться за свои права и даже создать профсоюз, который, кстати, Сашка же и возглавит.
Она продолжала возмущаться, пока не поняла, что Семнадцатый переместил их в незнакомую комнату, скорее — террасу, и на небе, наряду с неярким, но полуденным солнцем, светили звёзды и полумесяц. В тёмном же море звёзд не было.
Сашка остановилась, впервые за всё время она почувствовала тревогу, сначала смутную, а потом сильнее и сильнее, она смотрела на ступени, пока не увидела ярко-красное пятно платья, удивительно лёгкого, паутинкой спускающегося вдоль тонкого стана женщины с золотистыми волосами. Зелёные глаза женщины на идеально красивом лице смотрели настороженно, а голову обрамляли маленькие рожки, золотистые.
— Она из Четвёртого Измерения, — услышала она Малора Семнадцатого, но у Сашки было ощущение, что она прекрасно знает эту женщину. Знает… и любит. Что-то тёплое поднялось у неё в животе, когда она смотрела на силуэт, а потом маленькие рожки. Поднялось… и оборвалось острой болью. Сашке стало больно, словно кто-то пнул её в живот. Она почувствовала боль на губе, и только позже поняла, что это Малор укусил себя за нижнюю губу, из которой пошла на удивление обыкновенная кровь.
Сашка не просто видела Леголаса с этой рогатенькой, словно купаясь в его воспоминаниях, она готова была поклясться, что хотела прикоснуться к этой женщине, она даже ощутила аромат её кожи — морской бриз и что-то незнакомое Сашке, экзотическое, сладкое, с долгим послевкусием.
Она смотрела, как сидит на руках у альва эта красивая женщина, а он перебирает длинными пальцами её золотые пряди, смотрела, как он поднимает и кружит её, а она смеётся, и Сашка точно знала, видела, ощущала, что рогатенькая любит Семнадцатого.
— Эй, Семнадцатый, — взвилась Сашка, — ты так и собираешься профукать эту хорошенькую рогатенькую дамочку?
— Я бессилен в этой ситуации.
— Может быть, ты и бессилен, но я не собираюсь терпеть это.
— Что именно?
— Твою боль, ушастый. Ты не должен так страдать!
— У меня нормальные уши.
Лучше бы у тебя были нормальные мозги.
Леголас Семнадцатый в раздражении отвернулся и прошёл к золотоволосой. Он заговорил, и Сашка не понимала ни слова, звуки были странными, непроизносимыми.
Но Сашка всё понимала, и это было странно и неудобно.
— Я пришёл проститься с тобой, любовь моя.
— Я знаю.
Пара идиотов. Один ушастый, другая рогатая… интересно, а хвост у неё есть?
— Я буду помнить тебя всю жизнь.
— Нет, ты выпьешь напиток забвения и не вспомнишь меня никогда, ты проживёшь жизнь, полную любви и радости, у тебя будет семья, любимый мужчина и дети. Всё, что ты хотела, любовь моя.
— Я хотела этого с тобой, — рогатенькая отступала вглубь террасы. — Только с тобой, Малор.
— Я бессилен, — Семнадцатый опустил голову, и Сашка почувствовала у себя на щеках… слёзы.
Вот это нафиг…
— Так, — Сашка деловито подошла к рогатенькой, по пути разглядывая рожки, почему-то находя их симпатичными, да что там, она захотела себе такие же, только не золотистые, а хромированные, например.
— Ты, значит, — Сашка ткнула пальцем в Семнадцатого, — любишь её?
— Ты та, с кем я связан нитями мироздания, — произнёс Леголас, и Сашке очень захотелось съездить ему в нос.
— Если один человек собрал, другой завсегда разобрать может, — заявила Сашка, — разрежем нитки. А ты, значит, любишь его?
Рогатенькая покорно мотнула головой, и рожки поймали свет и пустили солнечных зайчиков прямо на лицо Малору Семнадцатому, отчего он заулыбался.
— Ага… — Сашка прошла пару кругов по террасе, — ага, ага, — повторила ещё раз, — значит, есть эликсир забвения?
— Есть, — подтвердила рогатенькая.
— И как он действует?
— Тот, кто выпьет его, забывает именно то, что желает забыть, — проговорил Семнадцатый.
— Отлично, значит, мы его выпьем, — она показала рукой на Леголаса, — и забудем друг друга, я вернусь в свой мир, а ты к своей рогатенькой.
Мир. Труд. Май.
— Я не могу выпить этот эликсир, — проговорил Леголас, — я правитель, правителям непозволительно…
— Ах, непозволительно! — Сашка была в бешенстве. — А быть связанным нитями судьбы не пойми с кем, тогда как сердце заходится от боли по другой — позволительно? А мне, выходит, позволительно ощущать эту боль? Чувствовать твою любовь, твоё отношение, чувствовать, что твоё сердце — моё сердце. Что твои слёзы — мои слёзы. Это позволительно?! Не стану я терпеть и тебе не дам, ты сам задыхался… да, теперь я поняла — от чего.
— Мистрис Атеистка, мистрис Атеистка, Саша, Александра, Алекс….
Голоса кружились, кружились, кружились, пока не стихли.
Часть заключительная
— Саш? — Юлька смотрела внимательно и пыталась нащупать пульс, получалось не очень, и Юлька даже приложила голову к груди Сашки, чтобы послушать дыхание.
— Слушай, если я открыла глаза и разговариваю, я почти уверена, что я жива.
— Точно? — Юлька на всякий случай ощупала Сашку с головы до ног.
— Отстань! Что случилось?
— Не разбудить тебя, я уже скорую хотела вызывать.
— А что было-то?
— Ты что, не помнишь?
— Не-а…
— Ты позвонила с работы, сказала, что тебе плохо… я поехала, ты про какого-то Леголаса говорила, потом уснула, и вот… уже обед, а ты спишь и спишь.
— А что мы пили?
— Самбуку пили, абсент и пиво.
— Пиво было лишним.
— По-моему, всё же абсент.
— Точно, — И Сашка завалилась на подушку, — ты куда?
— В аптеку, — пробурчала Юлька, — куплю чего-нибудь от галлюцинаций.
— Вроде такие лекарства не продают…
— Куплю валерьянки, — решительно проговорила Юлька. — Знаешь, когда к тебе вваливается патлатый мужик с чернющими глазами, представляется Эарбримадом Лифедодом Канинейлом Финлилиром Лиросом и говорит, что мы связаны нитями мироздания — это странно.
— И страшно, — подтвердила Сашка.
— И страшно, — Юлька, гонимая решимостью, направилась в аптеку, а Сашка решила ещё вздремнуть, но в этот момент тот, что был Эрбадридом, появился в комнате, словно из ниоткуда.
— Слышь, — возмущению Сашки не было предела, — ты, который Эрбадрид, я должна была тебя забыть!
— Нет, — спокойно проговорил, тот, что был Эрбадридом. — Ты должна была забыть Малора,
