понимать надо.
— Подготовка уж больно липовая, — вполголоса, чтобы не обидеть Петровича, сказал старший монтер.
— Подготовка! Сколько можно? — озлился Петрович. — Меня на эту должность выбирали, когда Василий под стол пешком ходил. На пенсию скоро, а все не переизбирают… — Встал, хмуря брови, посмотрел на Федора. — Вон здоровяк какой! Под ногами мешаться будет, и то хорошо. Чтоб без опозданий.
Он вышел, и в открытую дверь ворвался тугой шум машин.
Разновозрастная команда электрического цеха стойко держалась первую половину игры. Даже атаковала, и центр Радий Бушмелев забил красивый мяч в левый нижний угол.
Вечернее небо померкло. Окна верхних этажей отражали багрянец заката. Стало прохладно, и зрители надели плащи, пальто. Они теснились на трибунах и у кромки беговой дорожки. Походило, что на скамьях бушевал ветер и качал болельщиков — они кричали, и от этого крика над стадионом летали встревоженные голуби.
Не торопясь, вразвалку бегал по полю физорг. Он взял у мастера Откосова свисток и держал его в зубах. Остановив после нарушения игру, сорвал с головы кепку и замахал, объясняя жестами, в какую сторону бить штрафной.
Федор стер ногу тесным бутсом, но продолжал бегать. Он самоотверженно бросался на турбинистов, и они порой уступали мяч, устрашенные его решимостью. «Не выдержим, — устало махнул Вася Елкин — центр защиты. — Они нынче взяли».
Команда электрического цеха уходила со стадиона. Рядом на железнодорожном мосту грохотал поезд. Митя махал руками, доказывал что-то Илье. Он вовсю старался сегодня, успевал помогать нападающим и уходить в защиту. И теперь сильнее других переживал проигрыш. Когда пронзительный свисток Петровича объявил, что матч окончен, Митя, не глядя ни на кого, пошел к центру, потом так же демонстративно в раздевалку. Только там сказал:
— Шмакадявки! Продули!
Федор, стоя под теплым душем и чувствуя, как вода смывает усталость, уже не думал об игре, о поражении. Его беспокоило, что он поздно приедет к Валентине. А тут еще стертый палец…
— Физорга надо менять, — услышал он Васю Елкина.
— Конечно. И давно, — покашливая, говорил Илья.
— И сменим! — уверял Радий Бушмелев.
«Правильно, — торопливо намыливая голову, молча соглашался Федор, — разве так организовывают? За неделю и кого попало. Какой я футболист?»
Вечером подул ветер, сразу стало холодно. Стучали ветками тополя. Федор сильно хромал. «Зря не взял конспект, а то бы почитал в трамвае». В глубоком кармане его пальто брякала мелочь.
Вернулся он, когда круглые электрические часы над тумбочкой тети Луши показывали начало двенадцатого. В комнате Илья и Рита пили чай. На блюдце лежали дольки лимона.
Рита помешивала чай ложечкой. Она была в ситцевом халатике и косынке, туго охватывающей голову, — совсем девочка-школьница.
— А где Митя? — спросил Федор, чтоб сказать что-нибудь.
Илья поднял указательный палец и ткнул через плечо.
— Мимо проходил, не видел?
Федор поскреб подбородок, и мягкая виноватая улыбка появилась на его губах. В коридоре, где не горело сразу две лампочки, на диване, он заметил, сидели Митя и Галя.
— Ну да! — сказал он. — А я почитаю… Английский заедает.
Илья и Рита ушли. В комнате остался тонкий запах ее духов. Валентину Федор сегодня так и не увидел. Днем она была в парке, а вечером не то ушла в театр, не то уехала ночевать к подруге. Он оставил ей записку — писал, что его заедает английский, и химия, и математика, что надо заниматься, иначе запустит и уж тогда не сумеет догнать.
Федор прилег на кровать не раздеваясь и задремал. А когда проснулся, горела настольная лампа, прикрытая газетой поверх абажура. Илья лежал на спине и громко похрапывал. Федор разделся. Стертый палец ныл, ноги болели. Он лег под простыню и закрыл глаза. Сон не приходил, его начинало тревожить ощущение, что потерял сегодня что-то большое, очень дорогое ему.
Распахнув дверь, вошел Митя. Повесив на спинку стула пиджак, увидел, что Федор не спит, смотрит на него без улыбки, серьезно.
— Привет! Как съездил? Галка, понимаешь, жуть дело! Ты спишь? В общем, ну ее к черту… А той в редакцию звонил. Во девочка! Свет выключить?
Стало темно. Чуть громче прежнего похрапывал Илья. Дмитрий уснул, едва прикоснувшись головой к подушке. В доме через улицу надоедливо играла радиола.
«Завтра поеду к Валентинке, — решил вдруг Федор. — Нет. Завтра техучеба. Послезавтра лекции. Поеду в среду», — это успокоило его.
ЕЛКИНУ ДАЮТ ПОРУЧЕНИЕ
Вася Елкин нарисовал черта. У черта торчал птичий нос, лошадиный хвост и рога на макушке. «Неужели меня выберут физоргом цеха?» — спрашивал черт, глядя печальными глазами.
И Вася, подрисовывая кочергу, отвечал: «Наверное, выберут… Этот деятель Радий давно все решил». — Вася дал в руку черту шляпу и написал на ней: «Караул».
…Радий Бушмелев «закруглялся». Заседание подходило к концу, оставалось еще два-три вопроса.
— Итак, — говорил Радий, — все согласны, что спортивную работу мы забыли? Давно пора иметь нового физорга. Я советовался с ребятами…
— Только с ребятами! — крикнула Люба Лебедева.
— Не привязывайся к слову! Я выражаю общее мнение, называя монтера Елкина Василия.
Вася вобрал голову в плечи, внимательно рассматривая бумагу на столе. Он волновался, было приятно слышать слова Радия. Черт на бумаге превращался в коня. У коня по ветру развевался хвост. Конь кричал: «Караул!» А в голове у Васи уже мелькали планы и предложения.
— Я думаю, — продолжал Радий, — Вася Елкин справится с работой. В цехе будут кубки по футболу и по другим видам спорта.
«Само собой, бездельничать не дам! — мечтал Вася. — Зимой начнем тренировки. Достанем форму. Дисциплинку наладим, а летом — товарищеские встречи».
— Как, Елкин, принимаешь предложение товарищей?
Вася медленно поднялся, точно ему было трудно, поглядел в окно.
— Я не могу, — сказал он наконец. — Отказываюсь. Во-первых, учусь уже на третьем курсе. Потом… никогда этим не занимался и вообще…
— Вообще отказываешься?
— Отказываюсь, — с трудом выдохнул Вася. — Не справлюсь я.
— Да не бойся, — сказал ему сосед, техник Костров.
— Поможем! — добавил уверенно слесарь Ищенко.
За окном белело небо и крыши домов, только провода были иссиня-черными.
— Берись, Вася, — Люба Лебедева даже привстала с места, светлые глазки ее стали озорными.
— Елкин, надумал? — повторил Бушмелев.
— Будем помогать! — крикнула тонким голоском Люба.
— Тогда… — Вася снова глянул в окно. — Если будут все помогать, я могу попробовать.
— «Может быть», «наверное», «не знаю»! Что за шатания? Отвечай четко. — Радий даже подался вперед, касаясь ладонями кумача на столе. — Говори — берешься?
— Я сказал, что берусь! — Васины уши порозовели. — Только учти, Радий, что работа запущена и тебе не удастся быть в стороне. Я покоя не дам!
Вася сел. Ему
