Ощущая, как от нервного напряжения начинает потряхивать все тело, я набрала номер его помощника…
– Привет, Злат, – уже на втором гудке откликнулся Леша. – А я как раз хотел сам тебя набрать…
По груди у меня разлился арктический холод. Он пронесся по венам, превращая все тело в одну сплошную ледышку.
Что-то случилось! Я слышала это в обеспокоенном голосе Леши. Понимала по тому факту, что, похоже, на стройке муж сегодня тоже не появлялся. И это Валера! Тот, кто никогда не оставлял дело без своего личного присмотра…
– Злат? – позвал меня Алексей, видимо, почувствовав неладное по моему молчанию, которое прерывалось лишь нервно сбившимся дыханием. – У вас там все в порядке?
У вас! Он имел в виду меня и Валеру? Или… знал что-то о Мише? Может, как в самой дурной истории про обманутую жену, о похождениях Валеры знали уже все, кроме меня самой?..
– Зачем ты хотел… мне звонить? – с трудом разлепив пересохшие губы, кое-как выдавила из себя.
– Да я Валере дозвониться не могу… он что, заболел?
Я провела дрожащей рукой по глазам. Значит, муж и в самом деле не появлялся сегодня на объекте…
– Я вчера как от него смс получил… – говорил дальше Леша, – так удивился очень… обычно он даже полумертвый на работе, а тут такое…
– Что он тебе писал? – сумела спросить, не выдавая своего отчаянного ужаса.
– Что завтра, то есть сегодня, его не будет…
– Во сколько это было?
– Да, наверно, около полуночи… а в чем дело?
– Ни в чем… Спасибо, Леш. Мне нужно бежать.
Я быстро нажала на «отбой», боясь дальнейших расспросов со стороны помощника мужа. Но еще страшнее в этот момент были мои собственные мысли…
Около полуночи… в это время Валера уже сбежал из дома. А что было дальше? И где он находился теперь?
Воображение живо рисовало сценарии один жутче другого. Я даже залезла в сводку новостей, чтобы проверить – не было ли за ночь каких-то страшных происшествий…
На новости о мужчине, прыгнувшем с моста, сердце нервно дернулось, а с губ сорвалось полурыдание-полумольба. Но это был не мой муж…
После всего, что он сотворил, последнее, что мне стоило делать – это волноваться о нем. Но я не могла иначе. Шестнадцать лет жизни было не так просто вычеркнуть из разума и особенно – из сердца. И, конечно, мне было невыносимо даже представить, что я останусь вдруг совсем одна… беременная… и с чужим ребенком в довесок.
С трудом отогнав кошмарные видения и вернув себе подобие равновесия, я снова вошла в гостиную и обнаружила, что Миша по-прежнему не интересовался телевизором. Вместо этого он стоял у книжного шкафа и смотрел на полку, где находилась моя коллекция сказок с иллюстрациями известных художников – последние годы я жадно скупала все понравившиеся издания, мечтая, как буду читать эти книги своим детям на ночь… и как они сами будут восторженно листать их позже, когда подрастут.
Я неторопливо приблизилась и вгляделась в лицо Миши. Он смотрел на эти книги, как на настоящее чудо, с такой затаенной жадностью, с какой не глядел даже на еду.
Я протянула руку и вытащила с полки одну из книг наугад. Это оказалась «Снежная Королева». Взгляд мальчика тут же метнулся к красочной обложке и он сглотнул – так же, как совсем недавно при виде омлета…
– Миша… ты умеешь читать?
Он неуверенно кивнул. Тогда я протянула ему книгу, ожидая реакции. Миша вздрогнул, словно боролся сам с собой в желании коснуться книжки, но тяга в итоге победила робость. Он аккуратно взял томик из моих рук и вопросительно на меня взглянул.
– Бери, – подбодрила я его.
Он прижал к себе книгу так, словно это было самое ценное, что имел в своей жизни. Устроившись прямо на полу, с трепетом раскрыл книжные страницы…
Незаметно для себя я как-то оказалась с ним рядом. И, словно со стороны, неожиданно услышала собственный голос:
– А хочешь… я тебе почитаю?
Он, не задумываясь, кивнул. Я присела поближе и склонилась над книгой вместе с ним…
Мы уже дочитывали сказку, когда из коридора послышался какой-то шум. Я резко обернулась к двери и, убедившись, что мне не померещилось, вскочила на ноги.
Выбежав в прихожую, осторожно прикрыла за собой дверь гостиной. Вряд ли Мише стоило быть свидетелем того, что должно было сейчас неминуемо произойти…
Входная дверь приоткрылась и за ней показался Валера…
Хотя этот человек напоминал собой моего мужа лишь отчасти. Помятый, всклокоченный, буквально почерневший за эту ночь…
Наши взгляды встретились. Этот миг словно вернул меня в реальность. Ту реальность, где одинокий мальчик был не моей заботой – а свидетельством измены мужа. Ту реальность, в которой человек, которого любила, подло сбежал ото всех расспросов и провел ночь черт знает где, вынудив меня гадать о том, жив ли он вообще…
И на это все у меня могла быть лишь одна реакция.
Я занесла руку для удара, едва он шагнул в дом. Но Валера меня опередил…
Рухнув передо мной на колени, порывисто, крепко обнял меня за ноги и я ощутила, как все его тело сотрясается…
– Злата… – непривычно охриплым голосом взмолился он, – золотая моя… прости…
Мой муж – самый, вероятно, стойкий человек из всех, кого я когда-либо знала, стоял передо мной на коленях и… рыдал?
И, к своему собственному ужасу, я почувствовала, как мое лицо тоже стремительно становится мокрым от слез.
Глава 7
Казалось, за всю нашу долгую совместную жизнь я ни разу еще не видела Валеру вот таким, как сейчас: беспомощным, уязвимым, потерянным. Напротив – он никогда и ни на что не жаловался. Стойко переносил все, с чем приходилось сталкиваться за эти годы – безденежье, преследовавшее нас поначалу, болезни, разочарования… И все это время он был моей стеной, моей опорой. Мы держались друг за друга, что бы с нами ни происходило, находя один в другом силу и смелость.
И от того сейчас такое сильное впечатление производил вид того, как он стоял передо мной на коленях. Словно титан, которому обрубили ноги. Его голова со взлохмаченными волосами упиралась мне в живот. Будто теперь я была его стеной и опорой, без которой он попросту рухнет и больше не встанет.
Мучительно хотелось протянуть руку, коснуться утешающим жестом знакомых каштановых волос, но я заставила себя не двигаться, хотя это было самым сложным, что мне доводилось делать в этой жизни.
Смахнув вместо этого порывистым движением слезы с собственных глаз, я проговорила про себя одну простую вещь. Стоит мне сейчас принять его и простить – и я окончательно потеряю его уважение, как, в общем-то, и свое собственное. Ни в коем случае нельзя было тянуть руки в спасительном жесте к тому, кто мне самой воткнул в спину раскаленный нож. Нельзя было допускать, чтобы муж считал нормой прийти домой с внебрачным ребенком и, ничего вообще не объяснив, просто сбежать!
