Игорь не ответил. Пока·он и сам этого не знал.
Ребята, тихие и присмиревшие, словно два воробышка, застигнутые грозой и забившиеся под стреху, сидели и грустно смотрели на переливающиеся пурпуром угли. Сверху, если прищуриться и представить, что ты летишь ночью на самолете, костер был похож на засыпающий город. От мерцающего неоновыми огнями центра световое безумие стихало к окраинам. Огоньки в домах гасли один за другим. Сколько бы ни было внизу полуночных гуляк, город медленно и верно погружался во тьму.
Когда костер прогорел и остатки чая давно остыли, Игорь поднялся с места и затоптал угли. В поле теперь стало совсем неуютно. Редкий туман скользким ужом пробирался по мокрой траве, оседал клочковатой ватой на кустах, трава под тяжелой ночной росой поникла, и все вокруг стало далеко не таким приветливым, каким было днем. Мрачный лес сурово чернел на горизонте, а река, чуть слышно журча, что-то шептала — таинственно и недобро.
— Ладно, пойдем, что ли, спать, — предложил Игорь. — Утро, оно, как известно, вечера мудренее. Может, чего и придумаем.
Ребята забрались в палатку и, сталкиваясь в темноте лбами, упаковались, как смогли, в спальные мешки. Лежать на жесткой земле удовольствие ниже среднего, и с непривычки путешественники то и дело вертелись на месте, пока не нашли более-менее удобное положение. Теперь Игорю и Жене предстояло уснуть, что после всех волнений дня было не так просто. Однако в их возрасте понятия "бессонница" еще не существует, и поэтому меньше чем через полчаса в палатке раздалось дружное и мерное сопение двух несчастных туристов.
Из дневника Жени
28 июля
Утром у нас с Игорем разгорелся ожесточенный спор, касающийся наших дальнейших планов. Я предлагала спрятать часть снаряжения где-нибудь в кустах, захватить все самое ценное и лететь как можно скорее домой, с тем чтобы потом вернуться с родителями и забрать остальное. Игорь утверждал, что от нашего "спрятанного" (слово это он произносил, конечно же, с ехидцей) ничего не останется, потому что наверняка кто-то видел нас с вещами и, если этот "кто-то" заметит, как мы уходим всего лишь с двумя рюкзаками, сообразит: здесь можно поживиться. Тут черт меня дернул за язык, и я съязвила: "Ну не все же такие, как ты!" Игорь на это, конечно же, обиделся, так что мне пришлось долго извиняться и задабривать его на скорую руку сооруженной кашей.
После того как мы полопали, настроение явно улучшилось. Я уже давно заметила такую вещь — когда ты голодный и усталый, лучше вообще не вести никаких разговоров. Сначала нужно полежать полчасика, потом набить брюшко, а там, глядишь, и проблемы, которые казались ужасными и неразрешимыми, тускнеют, и выход обязательно находится.
Игорь предлагал нечто совершенно противоположное моему плану. И надо признать, в его словах была определенная логика. Он сказал, что раз мы не в состоянии утащить на себе снаряжение, так пусть его тащит река! Мы погрузим все на байдарку и отправимся, как и хотели, вниз по реке. Как только доберемся до цивилизованных мест, брат выйдет в город и позвонит домой. Родители приедут, заберут и нас, и наши вещи. Что и говорить, хорошо придумано. Так бы мы и поступили, если бы снаряжение было наше. Но, увы, часть принадлежала Илье Андреевичу, часть он брал напрокат в туристическом клубе, и растерять все это недешевое по нынешним временам имущество было, конечно же, страшновато. Однако и отправляться вниз по реке — это тоже не фунт изюму, дело опасное.
Так что пришлось мне из двух зол выбирать меньшее, и я, конечно же, остановилась на зле более приятном. Ведь мы, в конце же концов, целую зиму мечтали о том, как пойдем в этот поход. Неужели нас остановят какие-то придурки?!!
Когда мы приняли решение, все сразу стало легче и понятней…
Завалив костер кусками глины, Игорь и Женя принялись разбирать палатку. Получалось это у них далеко не так ловко, как у бывалых туристов, но все же минут через пятнадцать ребята ее разобрали. Еще полчаса заняла паковка кухни, связанная с отдраиванием чашек-плошек-ложек холодной водой. Игорь, конечно же, хотел снарядить на это неблагодарное занятие прекрасную половину экспедиции, но, поскольку Женя была его сестрой, а не рабыней, она возмутилась, и результат не замедлил сказаться — к реке, увешанный котелками и кружками, побрел Игорь.
Когда с посудой было покончено, Игорь и Женя сняли обувь, закатали до колен джинсы и, войдя в воду, принялись грузить свое плавсредство. Забив его, как им казалось, под завязку, они обернулись и поглядели в последний раз на берег, чтобы впихнуть в лодку "мелочь". Увы, там осталась половина снаряжения! Пришлось незадачливым туристам разбирать байдарку и укладывать вещи снова — на этот раз более вдумчиво и компактно.
Когда у Жени от холодной воды уже начало судорогой сводить ноги, ребята решили остановиться на достигнутом — все-таки с грехом пополам в "Таймень" были втиснуты все вещи — и по очереди, держась за оба борта, как их и учили, залезли в лодку. К счастью, на этот раз Игорь не забыл вынуть штырек, и байдарка, плавно разворачиваясь по течению, стала двигаться к центру реки.
Игорь и Женя неумело, вразнобой, выправили лодку. Их разговор совсем сошел на нет приходилось внимательно следить за верткой байдаркой. Выписывал кренделя и зигзаги, экспедиция продвигалась вперед. Когда Игорь смотрел на воду близ борта, казалось, что "Таймень" еле движется, словно заморенный тяжелой неволей, груженный чугуном верблюд, однако стоило перевести взгляд на кусты, как становилось понятно, что река тащит путешественников со скоростью налегающего на педали велосипедиста. Маневры, соответственно, приходилось выполнять заранее, потому что увернуться в последний момент от коряги, вынырнувшей вдруг из омута на пути, у ребят пока не получалось. Пару раз река протащила их по таким вот западням, и они с замиранием сердца слушали, как сучковатые ветви скребут по прорезиненному днищу. К счастью, пока в лодке было относительно сухо, признаков течи не наблюдалось.
Прошло всего каких-то полчаса, а спины и руки у Игоря и Жени одеревенели — ребята махали веслами уже с тупой обреченностью гребцов-кандальников на галерах. Из-за того, что сил не хватало, Женя, которая сидела на носу, то и дело опускала весло в воду не ребром, как положено, а лопастью и потому окатывала холодным душем сидевшего сзади Игоря. Тот вначале ворчал, возмущался, но потом заметил, что точно так же фонтанирует и он, и — замолчал.
Второе дыхание пришло через час. Лодка перестала двигаться по Угре зигзагами, потерянно метаясь от одного берега к другому. Теперь она спокойно и относительно ровно двигалась у середины реки. Брат и сестра поймали темп работы, и даже майка Игоря, мокрая насквозь стараниями Жени, уже подсохла.
Благополучно оплывая коряги, Игорь и Женя облегченно вздохнули. Они и предположить не могли, что очередное препятствие в виде хищно взметнувшихся вверх от реки пролетов железнодорожного моста будет представлять для них серьезную угрозу.
Течение стало гораздо более сильным — вероятно, потому, что река, стиснутая у моста бетонными плитами, убыстряла свой бег. Брат и сестра едва успели выровнять лодку, как к ним стремительно стала приближаться тень от стальных арок. Игорь хмурился, вертел головой, пытаясь понять — откуда над гладкой и спокойной на первый взгляд поверхностью реки может раздаваться рокот воды? Вдруг Женя, которая сидела впереди, вскрикнула. Она увидела, что между опорами моста вода пенится, клокочет на бурунах. В какую бы сторону ни смотрела девочка — налево или направо, — везде река или натыкалась на острые коряги, застрявшие на мелях, или разбивалась о сколы железобетонных плит, брошенных в реке строителями.
