дверью своей квартиры. На собрании было решено, что он лишается права на квартиру. Он подверг опасности жителей Высотки. Пути эвакуации всегда должны быть свободными на случай пожара. Портному пришлось спать в каморке и ждать следующего собрания жильцов.
Я посмотрела на пахнущие потными ногами маты.
Они все определённо занимали больше места, чем один-единственный резиновый сапог.
— Ладно, всё это неважно, — сказала я, стараясь, чтобы мой голос звучал уверенно. — Уже скоро мы вернёмся домой.
— Но, Дрёпн… — обеспокоенно заговорил Ворон.
И прежде чем он закончил, мы услышали шаги. Кто-то бежал по лестнице вверх.
— Быстро! — прошипела я. — Помоги мне всё это спрятать.
— Спрятать что? Маты?
— Да, все маты! — крикнула я и просунула руки под самый нижний. Маты не сдвинулись с места. Ворон просто смотрел на меня, открыв рот. — Да быстрее! — взревела я.
Шаги всё приближались.
— Ну и ну! — послышалось из-под пожарного шлема.
Праздник урожая
Пожарный инспектор вёл меня по лестнице вниз, придерживая за плечо одной рукой, а в другой нёс Героя. Так мы двигались все четыре лестничных пролёта. А потом зашли в квартиру, где нас встретила бабушка, мрачная как грозовая туча. И началось.
Бабушка очень старалась объяснить инспектору, что я пустоголовая и не разбираюсь в местных обычаях.
К счастью, ни бабушка, ни инспектор так и не узнали, что я собиралась сбросить маты в лестничный пролёт. Ворон, который стоял рядом, переминаясь с ноги на ногу, помалкивал.
— А теперь ты должна попросить прощения у Храпнкеля, что завела его на скользкую дорожку, — прорычала бабушка.
Я подумала, что это уж слишком. С какой стати я должна извиняться перед Пожарным инспектором и про какую скользкую дорожку речь? Тогда уж скорее виновата Херборг, это она его вызвала.
Но я всё же повернулась к инспектору, он как раз снимал шлем.
— Простите, Храпнкель, за то, что я завела вас на скользкую дорожку.
— Меня зовут Сигурлёйг! — взвыл инспектор. Это оказалась женщина. Под шлемом она прятала длинные светлые волосы.
— Помогите мне, все святые, я не верю, что эта набитая опилками голова — мой прямой потомок, — пробормотала бабушка. Затем добавила погромче, показывая рукой на Ворона: — Храпнкель — вот! Невиновный, которого ты вынудила помогать тебе в этом преступлении!
Точно! Как же я не догадалась, что это его полное имя![1]
— Ну… — пробормотал Ворон, — не стоит…
— Прости, Храпнкель, — сказала я ещё раз. Я боялась, что Ворон сболтнёт лишнего.
Похоже, бабушка не поверила, что я говорю искренне.
— Передай Херборг особую благодарность от Стража дома за то, что она думает о нашей безопасности, — сказала бабушка инспектору на прощание. — Хорошо знать, что жильцы Высотки приглядывают друг за другом.
Это уже совсем полицейское государство!
Нас с Вороном послали обратно на восьмой этаж за противными матами. Мы стащили их по очереди, один за другим. Провозились до самого вечера.
Поэтому, когда наконец наступил тот самый знаменитый Праздник урожая, я была не в очень хорошем настроении. Но сильно проголодалась. Бабушка не предложила нам никакого перекуса, а мама с папой так и не осмелились её попросить.
Когда я зашла с родителями в столовую, на нас недобро покосились. Хуже того, начали шептаться, называя меня хулиганкой, потому что Пожарному инспектору пришлось со мной разбираться.
В столовой пахло вкусно. Я увидела бараний окорок с подливой. И, конечно же, картофель. Героя возбуждали и запахи еды, и суета. Я собиралась стащить для него со стола немного кусочков.
Зал был украшен жёлтыми и красными листьями, все улыбались и радовались. Из больших окон виднелись заброшенный посёлок и берег. Гавань была пуста, паром ушёл.
Вошла бабушка, и все поприветствовали её с глубоким уважением. Я начала понимать, что на острове Страж дома означает кого-то вроде мэра или главаря мафии.
В столовой собралось много людей, которые ещё не были с нами знакомы, и бабушка торжественно представила нам их всех. Сыном Магнеа оказался угрюмый подросток по имени Вал. Он всё время молчал, но Магнеа говорила за двоих.
По именам тут называли только детей. Ко взрослым обращались так: Медицинская сестра, Заведующая энергией, Санитарный техник, Уборщик мусора. Там ещё был то ли Ветеринарный врач, то ли Зубной, я так и не поняла. Все слова сливались в один скучный перечень должностей. При этом звучали так, как будто писались с большой буквы.
— А мы можем просто уйти? — шепнула я родителям. — Поедим где-нибудь в кафе и пропустим всё это.
— Нет, милая, это единственное место, где можно поужинать. Потерпи немного, — шикнула на меня мама.
Тут послышался звон колокольчика, и я увидела бабушку, которая стояла в конце зала. В руке у неё был большой позолоченный колокольчик. Все замолчали.
— Дорогие жители острова, — прогремела она на весь зал.
Рядом с ней стояла Магнеа и переводила её слова на язык жестов, так как бабушка опиралась на костыли. — Сегодня мы благодарим за урожайное лето и начинаем ждать зиму. Все кладовые заполнены в нашем доме. Мы всё успели. Сегодня ушёл последний паром.
— Что? — не поняла я.
— Тсс! — зашипел Ворон.
— Мы готовы к долгой зиме, которую мы переживём без связи с внешним миром, поддерживая друг друга и вынося вместе все испытания, ожидаемые и неожиданные, до самой весны и до прихода первого парома.
— О чём она говорит? — взвыла я.
Бабушка замолчала. Её брови сдвинулись.
Все смотрели на нас.
— Дорогая, не перебивай бабушку, — шепнула мама. — Обсудим это позже.
Но я уже не могла остановиться.
— Я хочу домой, — вопила я. — Когда мы поедем домой?
— Теперь, конечно, только двадцать пятого мая, — сказал пожилой мужчина рядом. Он говорил и одновременно переводил слова на язык жестов.
Двадцать пятого мая? Это же целая вечность! А у меня дела! Мне надо ходить на репетиции в духовом оркестре и на гимнастику. К тому же скоро мой день рождения! Мне нужны мои вещи, мой компьютер, моя постель и интернет!
У меня закружилась голова.
Я заревела во весь голос.
— Дрёпн, тише, — зашептал папа.
Прежде чем я успела опомниться, мама взяла меня за правую руку, а папа за левую. Они вывели меня из столовой и прикрыли дверь за собой. В коридоре я уселась прямо на пол.
— Двадцать пятое мая? — рыдала я, обняв Героя, который выбежал за нами следом. — Неужели нельзя уехать до двадцать пятого мая?
Родители переглянулись.
— Послушай, милая, — заговорила мама. — Я ещё не успела тебе сказать, но меня сократили. А программистам в наше время сложно найти работу.
— Я закончил свой проект по психологии, новый
