с Яникула. На таких условиях был заключен мир, и Порсена увел войско с Яникула и покинул римскую землю. Гаю Муцию в награду за доблесть выдали сенаторы поле за Тибром, которое потом стали называть Муциевыми лугами. (Ливий: 2; 1-13).
Вместе с войском этрусков Тарквиний вступил в римские пределы. Консулы встретили его с римским войском. В ожесточенном сражении погибли Брут и Аррунт Тарквиний, сын царя. Хотя никто не добился победы, ночью среди этрусков началась паника и они отступили.
Институт диктатуры. Первая Латинская война
После изгнания царя Тарквиния Гордого римляне не сразу смогли наладить добрососедские отношения со своими соплеменниками-латинами. Тит Ливий пишет, что знатный тускуланец Октавий Мамилий, зять Тарквиния Гордого, побудил к сговору против Рима все тридцать латинских городов. В ожидании войны римляне в 501 г. до Р.Х. в первый раз избрали диктатора. (В дальнейшем в чрезвычайных обстоятельствах диктаторов избирали неоднократно; срок их полномочий не мог превышать шести месяцев, но в это время все остальные магистраты и даже сам сенат должны были беспрекословно исполнять приказания диктатора). Однако война с латинами в том году так и не началась. Она разразилась только два года спустя (это была, так называемая, 1-я Латинская война, 499–493 гг. до Р.Х.).
Диктатор Авл Постумий и начальник конницы Тит Эбуций выступили с большими пешими и конными силами и у Регилльского озера в тускуланской земле встретили войско неприятеля. Услышав же, что в латинском войске были Тарквинии, полководцы не могли сдержать гнева и тотчас начали сражение. Оттого эта битва была тяжелей и жесточе других. Столь велико было воодушевление, что римляне единым напором погнали врага и овладели лагерем. Диктатор и начальник конницы вернулись в город триумфаторами. А в 495 г. до Р.Х. пришло известие о смерти Тарквиния Гордого. Он скончался в Кумах, куда после разгрома латинов удалился к тирану Аристодему. (Ливий: 2; 18–20).
Начало борьбы патрициев и плебеев. Трибунат
1) Возмущение 495 г. до Р.Х. и война с вольсками
Патриции, которые из страха перед царем долгое время заискивали перед плебеями, вновь стали обращаться с ни ми сурово и надменно. Это вызвало горячее возмущение народа и положило начало борьбе между патрициями и плебеями, которые добивались полного политического равноправия (то есть возможности занимать государственные должности наравне с патрициями) и отмены долговой кабалы и того возмутительного порядка, когда гражданин, проливавший кровь за отечество, мог по требованию кредитора превратиться в бесправного раба.
Недовольство, долго сдерживаемое, прорвалось наружу в 495 г. до Р.Х. в консульство Аппия Клавдия и Публия Сервилия. Поводом стало зрелище бедствий одного несчастного плебея. Старик, весь в рубцах, отмеченный знаками бесчисленных бед, прибежал на форум. Одежда его была покрыта грязью, еще ужасней выглядело тело, истощенное, бледное и худое, а лицу его отросшая борода и космы придавали дикий вид. Но узнали его и в таком безобразном облике и говорили, что он командовал центурией, и, сострадая ему, наперебой восхваляли его военные подвиги; сам же он в свидетельство своих доблестей показывал, открыв грудь, шрамы, полученные в разных сражениях. Спросили его, отчего такой вид, отчего такой срам, и, когда вокруг него собралась толпа не меньше, чем на сходке, ответил он, что воевал на сабинской войне, и поле его было опустошено врагами, и не только урожай у него пропал, но и дом сгорел, и добро разграблено, и скот угнан, а в недобрый час потребовали от него налог, и вот сделался он должником. Долг, возросший от процентов, сначала лишил его отцова и дедова поля, потом остального имущества и, наконец, подобно заразе, въелся в само его тело; не просто в рабство увел его заимодавец, но в колодки, в застенок. И он показал свою спину, изуродованную следами недавних побоев. Это зрелище, эта речь вызвали громкий крик. Волнению уже мало места на форуме, оно разливается по всему городу: должники в оковах и без оков вырываются отовсюду к народу, взывают к защите квиритов. Повсюду являются добровольные товарищи мятежников; и уже улицы заполнены толпами людей, с криком бегущих на форум.
Среди таких бедствий надвигается опасность еще страшней: в Рим прискакали латинские всадники с грозной вестью, что на город движется готовое к бою войско вольсков. Государство настолько раскололось раздором надвое, что известие это было совсем по-разному принято сенаторами и плебеями. Простой народ ликовал. Боги мстят за своеволие сенаторов, говорили плебеи; они призывали друг друга не записываться в войско, ведь лучше вместе со всеми, чем в одиночку; сенаторы пусть воюют, сенаторы пусть берутся за оружие, чтобы опасности войны пришлись бы на долю тех, на чью и добыча. Сенат же, приунывший и напуганный двойной опасностью и от граждан, и от врагов, стал просить консула Сервилия, чей нрав был приятней народу, выручить государство в столь грозных обстоятельствах. Тогда консул, распустив сенат, выступил на сходке. Там он заявил, что сенаторы полны забот о простом народе, однако плебеи – лишь часть гражданского целого, хотя и большая, поэтому думам о них помешала сейчас тревога об общем деле. Возможно ли, когда враги почти у ворот, заниматься чем-либо прежде войны? Да если бы и нашлось какое-то облегчение, разве было бы к чести простому народу, что взялся он за оружие только в обмен на уступки, да и отцам пристало ли печься о своих обездоленных согражданах лишь от страха, а не добровольно и после войны? Доверие к своей речи укрепил он указом, чтобы никто не держал римского гражданина в оковах или в неволе, лишая его возможности записаться в консульское войско, и чтобы никто, пока воин в лагере, не забирал и не отчуждал его имущества, и не задерживал бы его детей и внуков. После такого указа и собравшиеся здесь должники спешат тотчас записаться в войско, и со всего города сбегаются люди на форум, вырвавшись из-под власти заимодавцев, и торопятся принести присягу. Из них составился большой отряд, и никакой другой не выказал столько доблести и усердия в войне с вольсками. Консул вывел войска против врага и невдалеке от него располагается лагерем.
Следующей ночью вольски, зная о римских раздорах и рассчитывая, что ночью может объявиться перебежчик или предатель, напали на лагерь. Стража всполошилась, подняла войско, по сигналу все бросились к оружию, и затея вольсков оказалась тщетной. Остаток ночи оба войска отдыхали. На рассвете вольски, забросав рвы, устремляются на вал. И уже со всех сторон шло разрушение укреплений, когда консул, хотя отовсюду все, а громче других должники требовали знака
