***
Воспоминание.
Я был нежеланным ребёнком. Нежеланным собственным отцом. Случайным. У моей матери был короткий роман с одним заезжим бизнесменом. Оказалось, его потянуло на экзотику, как стало понятно с его слов позже.
Он даже имени её не заполнил. Зачем ему? Таких как она, у него пруд пруди в каждом городе, куда он ездил по долгу службы. Ещё одна тёмненькая девушка в длинном почти бесконечном ряду желающих переспать с богатым парнем. Грех отказываться…
Он всех стирал из своей памяти. корее, даже не запоминал. Никаких обязательств. Нет. Моя мама не прыгала к нему в койку. Она была воспитана в строгой богобоязненной семье. И работала горничной в том отеле, где остановился сей богатый господин, который считал, что ему принадлежит весь мир. И что все девушки должны ложиться по него, если он только соизволил на них взглянуть…
В тот вечер у него был очередной загул с клиентами по бизнесу. Он вернулся к себе в номер изрядно навеселе. А там молоденькая стройная горничная меняла простыни…Она не успела даже опомниться, как оказалась в его постели. Он завалил её как дичь на охоте…
После этого случая наивная девушка, считала, что раз он обесчестил её, то обязан на ней жениться. Так было заведено в её роду. Поэтому она ходила к нему в номер ещё не раз. А когда озвучила такое вслух своему господину, тот ржал так, что только стены сотрясались. А потом в глазах его вспыхнул грозный яростный огонь.
— Шлюха, пошла вон отсюда! Возьми деньги на тумбе. Это твоя цена, — процедил он сквозь зубы, стиснув свои кулаки так, что побелели костяшки пальцев. Казалось, промедли она хоть минуту, он ударит её со всего маху.
Надо же, чего удумала…
Потом мать ему ещё звонила дважды, когда я родился, и когда смертельно заболела, хотела, чтобы он позаботился о сыне.
Оба раза он послал её подальше, угрожая, что если она не угомонится, то засудит её, как шантажистку и посадит в тюрьму. Мать боялась. Боялась, что сын тогда останется совсем один.
Я ненавидел его с самого того дня, как мать поведала историю моего рождения. Но сделала она это только перед смертью. А умерла она рано. Мне было около десяти лет. И я остался один. Чего и боялась она. Совсем один.
За жильё платить было нечем. Есть тоже нечего. Я сам пошёл на улицу. Сначала было тяжело. Холодно, по-прежнему, голодно, все норовили обидеть, побить. Сначала я хныкал, мирился со своим положением новичка в дикой беспризорной стае таких же, как и я. Но потом после очередного побоища, из которого я вышел, зализывая свои раны. Я вдруг разозлился. И понял, если я не хочу быть постоянно битым, голодным, последним, то я должен драться. Драться как они. Драться лучше их.
Из щуплого пацана я очень скоро превратился в крепкого мускулистого парнишку. Я дрался за всё: за кусок хлеба, за тёплый ночлег, за свой район, за зоны влияния. Я стал вожаком беспризорной стаи.
3.2
Дважды комиссия по опеке вместе с ментами вылавливали меня и пристраивали в семьи. Первый раз я сам сбежал из приёмной семьи уже через месяц. Второй раз убежать не удалось. Приёмный отец, присмотревшись ко мне очень внимательно, отдал меня в закрытый интернат.
Там я обучился своему ремеслу по-настоящему. Образование, конечно получил кое какое. Честно говоря, так себе. Не до образования мне было. Зато я вышел из стен этого «спортивного» заведения тем, кем я был сейчас. Профессионалом своего дела. Нашлись добрые дяди, обучили всему, что умели сами.
Я рос в лютой ненависти к своему отцу… Который обесчестил мою мать. Который не помог ей растить сына. Который не признал меня — своего сына. Я хотел только одного. Мести. Безжалостной беспощадной, адской. Убить отца было самое легкое. Я хотел его страданий таких, через которые прошли мы с матерью. Я хотел сладкой упоительной мести — нанести удар в самое сердце, чтобы он жил, но ему казалось, лучше бы он умер.
Гены взяли своё. Я тоже относился к женщинам потребительски. Проводил офигенные ночи с разными красотками. Наутро расплачивался и забывал их имена и лица. Снимал номера в дорогих отелях, доход позволял. А утром вальяжно удалялся в душ, оставляя щедрые банкноты блистательным длинноногим блондинкам, брюнеткам, шатенкам. Несмотря на эти бесчисленные беспорядочные связи, у меня был собственный кодекс чести и незыблемые правила. Никаких детей! Потому что узы брака не для меня. А плодить безотцовщину я не намерен. Только девушки по вызову. Никого развращать и срывать лепестки невинности ни с кого я не собирался. Правила мои были сродни клятве. И я никогда им не изменял.
***
— Макс, я боюсь его, — донесся до меня тревожный голос моей подопечной. — Нежели ты сам не видишь, что не охранник он никакой, а самый настоящий бандит. Киллер!
Куда хватила стерва! Нет. Конечно, пара — тройка трупаков за мной числились. Но это было исключительно в целях защиты себя и своих клиентов. Ничего личного, только бизнес.
С первой встречи я приглядывался к жене Ольховского. Она мне не нравилась. Собственно она не нравилась мне заранее. Ещё до того как я увидел её. Само её существование раздражало меня до чёртиков. Нет. Прямо бесило. И надо же какая удача! Теперь я её личный телохранитель. О таком я даже не смел мечтать.
Хрупкая беззащитная беспомощная. И вся в моей власти! Но я хладнокровный боец и у меня есть свои принципы. Я не собирался причинять ей боль. Пока не собирался…
Меня раздражало в ней всё. Всё в ней меня бесило. То как она смотрела на меня. Вызывающе дерзко холодно. Свысока. Считала меня конченным дебилом. Конечно, той школы у меня было, как говорится, два класса и три коридора. Моими университетами были улица, закрытый интернат для особо "одарённых" детей и сама жизнь. Но этого мне вполне хватало, чтобы просчитывать людей на раз — два. Я только ухмылялся. А она таращила на меня свои глазищи, как два синих блюдца и удивлённо приоткрывала свой рот. Еще непонятно, кто из нас двоих тут был тупее.
Но самое главное, что доводило меня до белого каления и открытой ненависти к ней, так это было то, что эта девчонка также, как и я выросла без отца. Но это не ожесточило её сердца. Она нашла силы простить своего отца. А тот через столько лет ответил ей своей отцовской любовью. Может, ей повезло больше чем мне потому что она выросла с матерью? Или потому что родилась в законном браке? Не знаю. И гадать не собираюсь. Факт в том, что отец их бросил. И факт в том, что она нашла силы простить его. Это было за гранью моего разума.
Но была в этом доме и та, на кого я предпочитал не смотреть. Дочь Ольховских. В глубине души я понимал, что ребёнок, по большому счёту, ни в чём не виноват. Но беда девочки была в том, что родилась она именно в этой семье. И я предпочитал не смотреть в её синие глазищи, я боялся проявить малодушие… Только не сейчас, когда всё само идёт в мои руки.
Я припомнил недавний разговор с этой заносчивой стервой.
— Я сама тебе заплачу, если что пойдёт не так, — уверенно заявила она. Я даже офигел от её возможностей. Метнул удивлённый взгляд на неё. — Да, да. И не смотри на меня так. Сколько он тебе пообещал? — надменно спросила она. Я решил поиздеваться над ней. И назвал удвоенную сумму от причитающегося мне гонорара.
