На очередной остановке вошла целая ватага парней, судя по форме, из футбольной команды местной школы. Они стояли у двери и громко болтали, двое посматривали на Фуми, но та их не замечала.
— У тебя новые поклонники, — шепнул я.
— Угу, — буркнула Фуми, не удосуживаясь поднять на них глаза.
Пристальные взгляды сестры, устремленные в никуда, я всегда считал причудой, но сегодня Фуми–нэ меня встревожила. Я взял ее за руку:
— Фуми–нэ, а ты сама в порядке?
— Не знаю. — Она повернулась ко мне: — Неожиданно получилось, да? Мне вот кажется, я еду в студию и буду ждать Мияко. Кажется, она вот–вот там появится.
— Давай так и поступим, — проговорил # глядя перед собой. — Поехали в студию!
Сестра кивнула, и я сжал ей ладонь.
Автобус развернулся и проехал мимо озаренной солнцем лужайки. Малыши играли в салки — носились друг за другом с хохотом и криком. На руку мне упала теплая слеза — сестра беззвучно плакала, пока я считал малышей. Один, два, три, четыре, пять, шесть, семь…
Не успел я досчитать, автобус медленно повернул еще раз.
Фуми–нэ потянула меня за рукав:
— Я неважно себя чувствую.
Едва мы сошли с автобуса, Фуми–нэ оперлась на мою свободную руку. В другой я держал наши коден гаэси[5].
— Потерпи еще немного! Студия совсем рядом.
Сестра кивнула. Черное платье не гармонировало с цветом ее лица. Оно ее бледнило.
Траурную одежду мы купили, когда скончался предыдущий пастор нашего приюта. Умер он мирно, прожив долгую, плодотворную жизнь. На похоронах нас просили не плакать, но слез не сдержал никто.
Тогда я не представлял, что надену траурный костюм в обозримом будущем. Кроме сестры, живых родственников у меня не было. Дружил я со сверстниками, вместе с которыми приближался к расцвету жизни — окончанию учебы, поискам работы, женитьбе, появлению детей. А вот Мияко Сумиде уже не расцвести.
Мы с сестрой свернули в проулок, где находилась студия. Там, как всегда, царила тишина.
— Рю! — Фуми–нэ легонько ткнула меня локтем. — Что за женщина общалась с тобой в похоронном бюро?
— Мать Мияко. Она хотела что–то со мной обсудить, но чуть позже.
— Как думаешь, в чем дело?
— Даже не знаю. — Я перемахнул через деревянный забор и открыл дверь. — Может, вставим новый замок?
— Нельзя, — покачала головой Фуми. — Склад принадлежит Кендзи.
— С таким же успехом можно сказать, что он принадлежит тебе. Кендзи не появляется уже несколько лет. Он не вернется.
— Это не меняет того, что склад — его собственность, — уперлась Фуми. — Ты же не станешь менять замок в доме, который годами стоит запертым?
Я уставился на складское помещение. Переустройство этого района — вопрос времени. Пока оно не началось, эта студия будет моей отдушиной. Я провел в ней много времени с сестрой и с Мияко. Мы работали, пререкались, смеялись.
Эх, вернуться бы в те дни!
* * *
Фреска для приюта была не единственных проектом, в котором участвовали мы с Мияко. Принцип моей сестры — браться за любую работу, которая: приносит деньги. Как следствие, мы выполняли множество случайных заказов, порой от других художников. Однажды поручили обрамить работы фотографа для его персональной выставки.
— Склад–то огромный, поговорила Мияко, вставляя фотографию в черную рамку. — Аренда высокая?
— Мы не арендуем его.
У Мияко глаза на лоб полезли.
— Он в собственности Фуми–нэ?
— Нет, она не так богата, — засмеялся я. Иначе не вкалывала бы как проклятая. Один человек позволил пользоваться складом до его возвращения. Но сейчас уже не факт, что он вернется.
Мияко не сводила с меня глаз, ожидая продолжения.
— Однажды он просто исчез, — сказал я. — Нам с Фуми–нэ он оставил записку о том, что какое–товремя будет отсутствовать, а мы можем использовать студию по своему усмотрению при условии, что не тронем велосипеды.
— Странно… — Мияко посмотрела на два ржавых велосипеда в углу. — Кто владелец этого склада?
— А что? — спросил я после небольшой паузы.
— Не хочешь — не говори. — Мияко взяла очередную фотографию и приготовилась вставить в раму. — Просто есть время слушать, а владелец — человек, похоже, интересный.
От такого я даже слегка позавидовал Кендзи, понимая, что глупо и мелко ревную, а еще что придаю слишком большое значение любопытству Мияко. Впрочем, времени правда было предостаточно. Поэтому я рассказал Миякоо Кендзи Исихаре.
4 ЛУГОВАЯ КЛУБНИКА ТЕПЛЫМ ЛЕТНИМ ДНЕМКендзи жил в том же приюте, что и мы с сестрой.
— Фуми–нэ говорит, что в детском приюте все так же, как в зверином, — начал я. — Мол, щенят разбирают быстро, но чем старше они, тем меньше шансов обрести хозяев.
— Жестко она, — отозвалась Мияко, глядя на меня во все глаза.
— Да, но это правда. Малышей быстро усыновляют.
Когда наши родители погибли в ДТП, мне было семь, моей сестре — пятнадцать. Еще не много, и ее не взяли бы в приют. Пятнадцатилетку не удочерит никто. Несколько семейныхпар интересовались мной. Мной одним. «Мальчик онмилый, воспитанный», — нахваливал меня пастор потенциальным родителям. «Мы всегда мечтали о таком сыне, — отвечали они. — Хочешь жить с нами, Рюсэй? Мы будем твоей новой семьей».
— Только я не желал жить без сестры, поэтому отвергал их всех. Я не желал менять единственого по–настоящему родного человека на чужаков. Да и несправедливо было бы, если бы новую семью обрел только я.
— Не думала, что ты такой заботливый, — проговорила Мияко, а я уставился вдаль.
— Ошибаешься! Не был я заботливым, я был обузой. Если бы подумал хорошенько, понял бы, что сестре лучше без меня.
— Откуда такие мысли?
— Я хотел жить с Фуми, поэтому она забрала меня с собой, когда после совершеннолетия ей пришлось уйти из приюта. Сестра достигла бы большего, не виси я у нее на шее. А так она день и ночь вкалывала, чтобы меняпрокормить.
— Но ведь то решение приняла Фуми, — проговорила Мияко после небольшой паузы. — Уверена, ей тоже хотелось жить с тобой.
Я не ответил. Я не рассказал Мияко, как просыпался среди ночи и видел, что сестра плачет. Фуми–нэ зажимала рот ладонью, чтобы заглушить всхлипы. Не рассказал я, как Фуминэ смотрела в пустоту, с головой погрузившись в собственные мысли. «Что тебя так угнетало? Жалеешь, что взяла меня с собой? Что в приюте меня не оставила?» Эти вопросы возникали у меня вновь и вновь, но я не мог заставить себя их задать. Я слишком боялся ответов.
