Сжав кулаки, я вскинула голову.
— Если завтра же ты не принесешь мне остаток суммы, то я разрываю наш договор, — продолжил Горан. При этом глаза его засветились от потаенной радости. Он прекрасно понимал, что за одни сутки мне не найти такие деньги. Даже если я продам себя некромантам на опыты. О, думаю, если бы он мог, то уже сейчас разорвал бы бумаги и швырнул в меня обрывки документа. Но та же маленькая поправка, которая сейчас ввергла меня в пучину отчаяния, не позволяла ему сделать этого.
Сволочь и обманщик! Как же хотелось высказать ему в лицо все, что я думаю! Но вместо этого я стояла, отчаянно соображая, что же теперь делать? В висках пульсировали два слова, в которых было столько обреченности: «Один день!»
— Так что жду вас завтра, мисс Истрейдж, — прорычал он, немного успокоившись. Знал, гад, что не успею. Что я в его власти. — Если в вашей маленькой головке есть хоть немного мозгов, то вы вернетесь и будете более покладистой со мной. Или потеряете свой драгоценный дом.
— Я подам на вас в суд, — произнесла тихо, понимая, что это только слова. Но не сказать совсем ничего просто не могла. Гордость не позволяла. Видят боги, как это унизительно стоять перед таким ничтожеством и чувствовать, что ничего не в силах изменить. Оборотень, поднявшийся из низов благодаря своей подлости и вымогательству, был мне противен.
Горна рассмеялся. Сипло и уже почти спокойно. Кажется, он уверился в том, что никуда я не денусь. Что приду и смирюсь с неизбежным. Что окажусь в его власти.
— Думаю, мне пора.
Бросив взгляд на Беккера, я даже не подумала попрощаться. Просто развернулась и направилась к двери, слушая, как в такт моим шагам в груди тяжело бьется сердце.
За спиной раздался довольный рык. Банкир явно предвкушал завтрашний день, а я выскользнула в коридор и едва удержалась, чтобы не захлопнуть с силой за собой дверь.
— Вы в порядке, мисс Ивэлин? — Морган оказался рядом, готовый поддержать.
— Да, — ответила еле слышно, понимая, что сейчас обманываю и его, и себя.
Я не была в порядке. И отчаяние заполняло каждую клеточку моего тела, грозясь излиться слезами.
— Пойдем, Морган. — Вот не заплачу, ни за что! Не в этом доме, на потеху Беккеру и его окружению.
Старый слуга сразу понял, что случилось нечто из ряда вон. Вздохнув и понимая, что не стоит пока приставать с расспросами, он позволил мне пройти вперед. И по знакомому до отвращения коридору мы направились к лестнице, чтобы как можно скорее покинуть этот дом.
* * *
— Риан, прошу всеми богами, будь сегодня поласковее со своей невестой! До свадьбы осталось всего две недели, а ты совсем не проявляешь к Элеоноре интерес. Мне уже просто неловко перед мистером и миссис Вандерберг!
Сидя в покачивающемся экипаже, леди Дерри смотрела на своего сына, и во взгляде ее было столько мольбы и нежности, что Эдриан Дерри невольно поморщился. Он терпеть не мог все эти женские нежности. И единственной, кто себе позволял называть его Рианом и говорить с ним в подобном тоне, была его мать. Леди Элиса Дерри, в девичестве Раттертон. Для остальных он поблажек не делал и не собирался делать никогда.
— Матушка, — со вздохом ответил мужчина, — вы прекрасно знаете, что данный брак договорной. И он не подразумевает ответные чувства с моей стороны, да и со стороны мисс Элеоноры тоже.
— Но, Риан! — ахнула леди.
— Что? — Его глаза мрачно сверкнули.
— Я просто не понимаю тебя! Как можно игнорировать такую девушку, как Элеонора? — Она едва не всплеснула руками. — Она ведь прекрасно образованна, красива и состоятельна. Мечта, а не супруга.
«Все, что мне потребуется от жены, это наследник, — хотел было ответить он, — или, желательно, два. Все остальное неважно». Но дальше мыслей эта фраза не ушла. Эдриан прекрасно понимал, что мать обидится на подобное заявление. Подобно всем представительницам женского пола, она верила в то, что называли любовью, а сам лорд Дерри представлял немного в ином качестве.
Женщины у него были. И немало. Он пережил даже несколько коротких романов, но все что ему требовалось от дам, он получал и уходил. А чувства? Нет. Подумав, он понял, что ничего не чувствует к тем, с кем проводил когда-то время. И Элеонора точно так же не вызывала у него ничего, кроме вынужденного интереса.
Да. Эдриан признавал, что в словах матушки есть смысл. Мисс Вандерберг — отличная партия, но не более того. Красивая, ухоженная, изысканная. Все это можно было сказать о его невесте. Вот только маг чувствовал, что внутри у нее пустота. А подобные женщины его не привлекали.
Элеонора была себе на уме. Расчетливая и холодная. Только, к сожалению, его матушка совсем не замечала таких неприятных качеств будущей невестки. Более того, юная мисс Вандерберг умело манипулировала людьми и при желании могла казаться обаятельной и милой.
Рядом с леди Дерри мисс Вандерберг источала тепло и дружелюбность. Но Эдриан видел ее насквозь. А порой жалел о том, что помолвку нельзя расторгнуть. Впрочем, с невестой он мог и хотел договориться. И желательно сделать это до того, как они заключат брак. Он знал, что предложит девушке, и знал, что попросит взамен. Возможно, он переговорит с ней уже сегодня, чтобы знать, чего ожидать после церемонии. И, конечно же, при достижении согласия они подпишут документ, отдельный от свидетельства о браке.
Дерри бросил взгляд на мать. Но леди Элиса уже поняла, что он не склонен к беседам. Отвернувшись, она смотрела, как экипаж сворачивает к столичному дому семейства Вандерберг. А увидев знакомые ворота с гербом, изображавшим мешок с золотыми монетами, оживилась и обернулась к сыну.
— Почти приехали, — сообщила она и напомнила тихо: — Риан, ты обещал мне быть любезным.
Не ответив, сын лишь сдержанно улыбнулся. А спустя минуту экипаж оказался у ворот, и привратник, узнавший карету лорда Дерри, поспешил из своей сторожки.
Дом Вандербергов находился в самом уютном, по мнению Эдриана, уголке столицы. Рядом был разбит королевский парк, через который протекала река Черная, а на территории, возле громады особняка, поднимались к небу два высоких дерева. Все остальное место занимали лужайки с зеленой травой, тянувшиеся до излучины реки, низкого берега, поросшего ивами.
Сам дом представлял собой белый монолит, украшенный башенками и колоннами. Над главным входом козырьком нависал открытый балкон, а в окнах приветливо горел свет.
Когда карета остановилась, подоспевший лакей в золотой ливрее и парике распахнул дверцу, приветствуя гостей. Эдриан выбрался наружу первым, чтобы подать руку матери. А затем повел ее по лестнице к главному входу.
Леди Дерри, шагая под руку со своим статным сыном, внутренне радовалась этому вечеру и предстоявшему ужину. На фоне Эдриана она даже самой себе казалась маленькой и хрупкой — ее Риан возвышался над матушкой на добрых две головы. Женщина не могла не гордиться сыном, добившимся в этой жизни всего без посторонней помощи, ведь ее почивший супруг оставил сыну только имя и старый дом. А теперь, благодаря Риану, они считались едва ли не самым состоятельным семейством в королевстве.
