– А если табун лошадей в уплату дадим? – спросил Серке.
Ишь ты, щедрый. Ерофею и Тауману ничего не сулил.
Кармыс насторожился.
– Э, нет. За два десятка шкурой рисковать? Нашли дурачка.
– Пятьдесят лошадей.
Задумался стрелок. Все равно замотал головой.
– Не поеду. Ты уж не обижайся. Лучше понемногу, но без опаски.
Серке не успел ответить.
Издалека раздался топот копыт.
Стремительно приближался.
А затем из кустов с треском выскочили три всадника.
Лишь один размахивал саблей, у других в руках дубины.
Не останавливаясь, промчались мимо. К ручью. Мертвая змея взметнулась под копытами. Направили коней в воду, рванули к другому берегу.
Рядом с ручьем, на беду, Сивка стояла. Так один ее за уздечку подхватил, за собой повлек. А с нею и Каурку, потому как лошадки меж собой были обвязаны.
Никто и сказать ничего не успел.
Ерофей побежал следом, да куда там. Не догнать.
– Эй, они стрелу поломали, – пожаловался Кармыс. – Змею растоптали. Что за нелюди.
Из кустов выехал еще один всадник. Юный, безусый. Тонкая кольчуга, в руке копье.
Заметил тех троих, поскакал за ними.
– Это твои дружки? – закричал стрелок. – Пусть за стрелу заплатят.
Юноша направил коня к ручью. На Кармыса не обратил внимания.
Конь его поднял брызги в воде.
Выбрался на другой берег, помчался вслед за теми тремя. Вскоре скрылся в зарослях.
Серке взобрался на Журдеку. Сказал:
– Ничего, Ереке, сейчас поймаю их. Верну твоих лошадей.
И поскакал за похитителями через ручей.
Кармыс тоже на коня залез. Пояснил:
– Я с них полную меру взыщу. И за стрелу, и за змею.
И тоже на тот берег поехал.
Вздохнул Ерофей.
Потопал вслед за всеми.
Глава 5. Натянуть на копье
Вот же ж катышки овечьи, эти конокрады. Ни разу с того дня, как с царства Московского выехал, не терял Ерофей лошадок. И надо так случиться, не углядел за ними в казахских долах.
Пыхтя, перешел ручей. Штаны намокли, в сапогах вода хлюпала.
На том берегу споткнулся, в грязь упал.
Зарычал со злости.
Те, на конях, ускакали давно. Не слышно и не видно.
Ладно. Пошел дальше.
В кусты сунулся.
Душно, в нос мошки лезут. Запахи сырой земли да травы.
Ветви хлестали по лицу.
Опять зарычал.
Выбрался из зарослей, опять споткнулся, упал. Носом землю пропахал. В кустах заяц сидел, повел на медлительного двуного черным глазом, отвернулся.
Да что ж такое.
Вышел на душистую степь, грязный, мокрый, одежда изорвана.
Глянь, а там Кармыс в траве ковыряется. Конь чуть поодаль стоит, травку щиплет.
Посмотрел на помятого Ерофея, покачал головой.
– Рога сайгака обронил. Что за день сегодня бредовый.
– А зачем рога-то?
– В Алтышахаре их ценят, хорошие деньги дают.
Шарил, ползал на четвереньках. Как пес. Наконец поднялся, в руках изогнутые рожки иссохшие.
Уложил находку в суму, забрался в седло. Бросил взгляд на Ерофея, вздохнул.
– Лады, садись. Подвезу, чего уж там.
Ну, хоть какой прибыток. Не на своих двоих топать.
Залез Ерофей на конч. Поехали дальше вдвоем. Туда, где за холмами крики раздавались.
Когда взобрались на верхушку, Кармыс поцокал языком.
– Когда эти обезьяны успели размножиться? – и впрямь, конокрадов уже не трое, а шестеро.
Трое, те, что лошадок угнали, подъехали к давешнему юнцу. А дальше, от оврагов, скакали еще трое и кричали неразборчиво. Серке чуть поодаль стоял, наблюдал. Угнанные кони и лошадки Ерофея стояли, сбившись в табун.
Ерофей и Кармыс подъехали к батыру.
– Что здесь творится? – спросил Кармыс.
– Это Жангак со своей шайкой, – ответил Серке. – Я о нем слышал. Знатный скотолов.
– На Кокжала работает? – спросил Ерофей и слез с коня.
– Нет, сам по себе. Но Шоне, а теперь и Кокжалу, наверняка отдает часть добычи.
– Ну и ляд с ними. Пущай лошадок отдает, – Ерофей пошел к крикунам.
– Подожди, Ереке, – окликнул Серке. – Этот мальчишка тоже против них. Давай посмотрим, как с ними справится.
Ерофей остановился. Ладно, подождем чуток.
У парня, между тем, плохи дела. Вроде как.
Окружили его тати, хищно улыбались. Говорили чего-то. Те трое, новые, тоже подъехали к юноше.
Ерофей подошел еще ближе. Чтобы послушать, значит.
– Эге, какая приятная встреча, Атымтай! – сказал один из всадников, рослый да усатый. – Мы тебя так долго искали, махнули уж рукой, а ты сам появился.
Парень, Атымтай, видно, не из пугливых. Во всяком случае, по голосу не слышно, чтобы убоялся.
– А чего потеряли, Бакай? – спросил он. – Должен вам чего остался?
– Ты погляди на него, – заметил другой, тот самый, стервец, что лошадок похитил. Маленький, юркий, усики тонкие, глазки щелками. – Девушку осрамил, и стоит, как ни в чем ни бывало.
– Ты о ком, об Айсулу, что ли? – спросил парень. – Я ее и пальцем не тронул.
– Ну, конечно, – засмеялся юркий. – Пальцем не трогал, а на копье свое насадить успел.
Рослый Бакай сплюнул на землю.
– Наша сестра при родах погибла, гадюка ты увертливая! Это от тебя ребенок был. А теперь признаться не хочешь? Будь мужчиной, скажи правду.
Ого, а обвинения тяжкие. Неужто и вправду парень так замарался?
Но юноша покачал головой.
– Не трогал я твоей сестры, Бакай. Чувства у нас были, не отрицаю. Но ваш отец отказал мне в женитьбе. И я уехал подальше. А ребенок не от меня, слово даю.
– Слово твое бараньего помета не стоит, – закричал юркий.
– А ты умолкни, Жангак, – огрызнулся на него юноша. – Ты и сам на Айсулу засматривался, их отцу нашептывал про меня.
Не выдержал юркий слов предерзких. С места направил коня на юношу. А за ним еще трое.
Но что и говорить, парнишка оказался неплох. Джигиты махали саблями, обступили его со всех сторон. А он вертел копьем. Не подступишься.
