Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 51
Замятня в Крыму раздражала Петербург. В 1783 году Екатерина II и ее всесильный фаворит князь Григорий Потемкин разрабатывают проект присоединения Крыма к России. «Решилися мы взять под державу нашу полуостров Крымский, остров Тамань и всю Кубанскую сторону», — записано в Манифесте от 8 апреля 1783 года «О принятии полуострова Крымского, острова Тамана и Кубанской стороны под Российскую державу». Однако сочинением приличного манифеста дела не решишь, на практике необходимо было привести новых подданных к присяге.
На «кубанской стороне» эту задачу возложили на генерал-поручика Александра Суворова, того самого, который впоследствии взял Измаил и перешел Альпы. В его распоряжении были как регулярные войска, так и донская казачья конница во главе с атаманом Алексеем Иловайским. Поначалу казалось, что ногайцы смирились с падением ханской власти, а главное — с планами Потемкина по их переселению на Урал. Спросите, почему туда? В Петербурге опасались османского влияния на ногайских мусульман-единоверцев и решили переселить кочевников подальше от турецкой границы. 22 июля 1783 года Суворов писал Иловайскому, что ногайцы «жнут теперь хлебец и собираютца на Уральскую степь в неблизкий поход, что, уповая на милосердие всевышняго, дней через десяток начатца может во всех сих странах. Все наличные вступили в высочайшее подданство, с чем ваше превозходительство милостивый государь поздравляю…».
Все изменилось 2 августа 1783 года, когда Суворов получил известие о восстании ногайцев, которые перебили конвойные команды и начали прорыв на юг — за Кубань. Восставшие надеялись уйти в земли вольных черкесов и рассчитывали на помощь османского султана. «Я сию минуту выступаю. Бога ради, елико можно, Ваше Превозходительство, поспешайте с толикими людьми, сколько ныне при вас в собрании есть, к Кагальницкой мельнице войска подкрепить и оные спасти», — писал встревоженный Суворов все тому же Иловайскому.
В Прикубанье развернулась ожесточенная схватка. В ежедневных стычках и крупных сражениях гибли сотни и тысячи ногайцев, казаков, русских солдат. Значительной части восставших кочевников удалось уйти за Кубань. Собрав силы в мощный военный кулак, Суворов отправился в Закубанскую экспедицию. В октябре 1783 года ногайцы потерпели поражение. Ногайская аристократия признала присоединение Крыма и Кубани к Российской империи. Вскоре замиренных кочевников переселили в Прикаспий, где их потомки проживают и по сей день, населяя Ногайский район Республики Дагестан.
Новой российской границей на юге стала река Кубань. Здесь на многочисленных постах теперь несли однообразную и изнурительную пограничную службу донские казаки.
Беглецы
Весна 1792 года на Кубани была, как обычно, теплой. Невысокие деревья покрылись сезонным нарядом, который мутно отражался в водах Кубани — реки-границы, отделявшей Российскую империю от закубанских черкесов. Они считались подданными Османской империи, но власть султана над гордыми и независимыми черкесами была номинальной. По условиям Ясского мира (29 декабря 1791 года), завершившего очередную Русско-турецкую войну, османы обещали, что сумеют полностью прекратить набеги черкесов на пограничные русские крепости и поселения. Однако практичная Екатерина II, несмотря на это, повелела укрепить правый кубанский берег новыми фортециями и казачьими станицами. Сия монаршая воля повергла донских казаков в уныние. Их службе шел уже третий год, и наступившей весной они ждали лишь одного — возвращения домой, на Дон.
Вместо этого казакам велели поселиться на Кубани. Начальство приказало рубить лес и строить избы, чтобы к осени в 12 новых станицах могли обосноваться по 200 казачьих семей, а в Усть-Лабинской станице — 400 семей. Всего Екатерина II и кавказский генерал-губернатор Иван Гудович рассчитывали поселить на Кубани до 3 тысяч донских казаков с семьями. Всех казаков, по спискам канцелярии Войска Донского, в это время было 28 314. Получается, на Кавказ должен был отправиться каждый десятый донец.
Казаки, отслужившие на Кубани свою трехлетку, рубить лес и строить избы отказались. Уговоры офицеров на них не действовали, лишь распаляли недовольство. Собираясь по ночам на сходки, казаки обвиняли правительство в грубом нарушении традиций и казачьих прав. Донским казакам и прежде приходилось заселять территории, присоединенные к Российскому государству. В 1724–1725 годах казаков переселили на Терек и в Астрахань, в 1731–1744 — на Царицынскую линию, в 1770–1775 — в Азовскую, Таганрогскую и Моздокскую крепости. Но каждый раз переселения проводились по жребию или очереди. Теперь же казаки должны были оставить родные места по приказу и целыми полками.
В разговорах и пересудах определился предводитель разгневанных казаков — Никита Белогорохов. Это был казак-кипятильник, способный довести апатичную массу до состояния вулканического горения. Он родился и вырос в Пятиизбянской станице, но еще в 1770-х годах за плохое поведение был выслан то ли в Таганрог, то ли в Азов — точно не известно. Подержав в крепости, власти поселили Никиту во вновь устроенной Екатерининской станице. Но и здесь Белогорохов продолжил буянить, за что числился у начальства казаком «дурного поведения». «Человек решительного характера, дерзкий, готовый на самое отважное, рискованное предприятие и обладавший способностью подчинять своему влиянию других», — написал о нем историк Евгений Фелицын.
Силой красноречия Белогорохов убедил многих казаков, что поселить на Кубани их желают не по монаршей воле, а происками войскового атамана Алексея Иловайского. Казак предлагал отправить к атаману ходатайство об отмене переселения, при необходимости подкрепив его силой оружия. Белогорохову поверили. Тайком от начальства в Черкасск отправились казаки Фока Сухоруков, Степан Моисеев и Данила Елисеев. Посланцам было поручено выяснить, кто же стоит за ненавистным приказанием о переселении донских казаков на Кубань.
22 мая 1792 года Сухорукова и других казаков принял атаман Иловайский в столице донского казачества Черкасске. Выслушав требования недовольных, атаман велел им возвращаться обратно на Кубань и вручил приказ всем донским полкам на Кубани. В приказе призывал подчиняться начальству, а «повелеваемую к строению станиц работу производить без ропота и отрицательства». Правда, Иловайский обещал в ближайшее время отправиться в Петербург, чтобы добиваться у государыни отмены казачьего переселения.
МЕСТА ДОНА. ЧЕРКАССК
Черкасск был столицей донского казачества до 1805 года, когда уступил этот статус Новочеркасску. Впоследствии Черкасск стал именоваться Старочеркасском, или станицей Старочеркасской. В годы своего расцвета город представлял собой колоритное зрелище. Интересные сведения о Черкасске и его населении в первой половине XVIII века оставил датский пастор Педер фон Хавен, который в 1737 году служил секретарем у вице-адмирала Петра Бредаля. Сам Бредаль был норвежцем по происхождению, но поступил на русскую службу еще при Петре I, а в Русско-турецкую войну 1735–1739 годов командовал Донской флотилией.
Черкасск, по описанию Хавена, был построен на высоких сваях. Причина — постоянная угроза затопления города при ежегодных разливах Дона с апреля и до конца июля. В это время долина Дона заполнялась водой, русло расширялось до 35 километров. Река превращалась в море, посреди которого, как маленький челн, виднелся Черкасск. В половодье дома затапливались по окна, жителям ничего не оставалось, как перекидывать доски от окна к окну и так передвигаться по полузатонувшему городу.
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 51
