Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 96
Теперь же Лонг-Джон Бич поднял обрубок левой руки, и пенопластовые головы оживленно закивали. Арментроут этого не делал – он чувствовал, как рычаг управления самопроизвольно покачивается в его ослабевшей правой руке.
– Если вдруг она завоет, тут же отпусти ее, – скандировал Лонг-Джон Бич, и головы качались в такт его словам, – мать велела выбрать эту, кто не выбран… вышел… вон.
Он чихнул на женщину, и ее лицо взорвалось; уже лишившись облика, она взвыла:
– Ричи-и-и! Ричи! – И облаком черного дыма осела на тротуар.
– О… отличная работа, Джон, – пробормотал, заикаясь, Арментроут, брызгая слюной. Последний возглас призрак издал голосом матери Арментроута (не стало ли причиной этого слово «мать», произнесенное Лонг-Джоном Бичем?), и он боялся, не намочил ли штаны; впрочем, если даже и так, он сможет поменяться штанами с одним из манекенов, и люди будут думать, что это пластмассовый парень обмочился. Это пройдет. Но в таком случае ему, Арментроуту, придется носить желтовато-зеленые брюки с серым твидовым пиджаком.
Он поспешил уверить себя, что его страх совершенно неоправдан. Каким образом призрак матери мог оказаться здесь? Тридцать три года назад он оставил свою любящую матушку в ванной в Уичито пьяной, мертвецки пьяной, а потом интенсивный наркогипноз и несколько серий ЭСТ эффективно избавили его от призрака совести, еще в Канзасе.
– Джон, что ты скажешь…
– Лучше нам мотать отсюда, – перебил его однорукий. – Там была толпа девчонок в одном корсете. Я вычихнул на них призрака, чтобы отогнать, но они скоро вернутся и приведут с собой еще и этого призрака.
– Конечно, конечно. О Иисусе! – затараторил Арментроут, смаргивая слезы с глаз. – Помоги мне расстегнуться, ладно?
Непослушными пальцами единственной руки – или, возможно, как сейчас пришло в голову Арментроуту, с помощью своей призрачной руки – Лонг-Джон Бич расстегнул пряжки ремней спаренного манекена, Арментроут стряхнул его со спины, сунул на заднее сиденье, поспешно сел за руль и включил мотор. Старик вернулся к бамперу, закончил мочиться точно на то же место, а потом забрался на пассажирское кресло, и Арментроут направил машину в густую тень под эстакадой 80-й фривей.
– Дай-ка я расскажу притчу, – сказал Лонг-Джон Бич, покачиваясь на сиденье. – В дверь к одному человеку постучали. Он открыл, увидел на пороге улитку, поднял ее и зашвырнул как можно дальше. Прошло полгода, в дверь снова постучали, он открыл, и та же улитка посмотрела на него и спросила: «И что все это значило?»
Арментроут все еще тяжело дышал и пытался сосредоточиться на дорожном движении.
– Джон, хотя бы ты не заводи со мной двусмысленных разговоров, – недовольно бросил он.
Он ехал на север по Серд-стрит и, моргая, рассматривал через ритмично елозившие по стеклу дворники светящиеся окна офисов в башнях за Маркет-стрит. Лонг-Джон Бич рядом с ним мерзко икал и рыгал.
– Прекрати, – потребовал наконец Арментроут, сделав левый поворот и устремившись, прибавив скорости, по мокрому асфальту на юго-восток, в сторону Твин Пикс и к вилле невролога. – Если тебя тошнит, открой окно.
Лонг-Джон Бич заговорил ровным бесполым голосом:
– Я стала бы подснежника бледней от непрестанных вздохов, пьющих кровь, чтоб только ожил мой король великий.
Арментроут тревожно повернулся к соседу. В этой форме транслированные через старого безумца призраки были безвредны, но их появление нарушало работу мотора (по дороге сюда машина то и дело глохла), и он опасался, что духи подслушают его разговоры и растреплют о них в том дурацком баре, где, по всей видимости, ошиваются, – в старину писатели называли это буйное, хоть и несуществующее физически, место Индией. А этот конкретный призрак, бесполый дух, постоянно цитировавший Шекспира, в последнее время частенько являлся через Лонг-Джона Бича, и началось это с их визита на заре четверга на пляж перед имением Скотта Крейна в Лейкадии.
Однако в речениях этого призрака было нечто пророческое, и Арментроут неожиданно для себя прорыдал:
– Последний крик того призрака, на тротуаре… Это могла быть моя мать.
– Кузен опасный мой, – прозвучал изо рта Лонг-Джона Бича все тот же бесстрастный голос, – впустите мать. За ваше преступленье она пришла вымаливать прощенье.
– Мое преступленье? – Арментроута снова затрясло, но он сумел язвительно засмеяться. – Я тебе не кузен, эфемерида. И не трудись занимать мне место в вашей… грязной забегаловке.
– Жестокой грусти Валори уступит место.
– Заткнись! – рявкнул Арментроут, не сумев, правда, скрыть раздражения и испуга. – Джон, вернись! – Но однорукий молчал и просто смотрел на отражения фар и неоновых вывесок на сверкающем тротуаре впереди; поэтому Арментроут взял мобильный телефон и включил его, намереваясь набрать какой-нибудь несуществующий номер и поговорить с любым призраком, который мог бы взять трубку на другом конце линии.
Однако он не успел даже начать набирать номер – очевидно, Арментроут включил телефон за мгновение до того, как он должен был зазвонить.
– Что, док, на мамашу теперь времени нет? – раздался в наушнике отрывистый шепот. – Она вернулась сюда, пьет, плачет и жалуется, что ты начихал на нее. Позвать ее к телефону?
Сотовый, прижатый к щеке Арментроута, мгновенно сделался скользким от пота.
– Нет, пожалуйста, – ответил он, тоже шепотом. Он сразу понял, что с ним говорит Омар Салвой, отец Пламтри, вросший в ее личность, а у Арментроута не было эффективных средств обороны против этого могущественного духа. Магнитофонную запись, которую он сделал в минувшую среду, Салвой размагнитил (не спасла даже клетка Фарадея, вмонтированная в стол!), а пробирка с кровью Пламтри открылась в его портфеле и вылилась на завернутый в кальку сэндвич, который он припас для ланча, и теперь он не мог даже представить, каким образом использовать окровавленный черствый кусок хлеба против такой личности, как Салвой. – Вам понадобится моя клиника, – осторожно произнес он. – Только я могу найти управу на мальчишку, провести ЭСТ и содержать его на искусственном жизнеобеспечении.
– Этот черный пес мне совершенно не нужен, – прошептали в трубке. – Когда он принимается брехать, весь наш Индия-бар начинает сходить с катушек. Это твой пес?
Лонг-Джон Бич запрокинул грязно-седую голову на подлокотник и принялся, дергаясь, скулить в потолок в жутковатой имитации собачьего воя.
– Прекрати! – заорал на него Арментроут и непроизвольно швырнул «БМВ» в другой ряд, на что соседняя машина отреагировала возмущенным гудком.
– Потише, потише, папаша, – сказал Салвой по телефону. – У меня всего минута, ее парень ушел в душ, и к тому же я… не на том месте – так сказать, кручу баранку с заднего сиденья, а до педалей не достаю. Валори может в любой момент прогнать меня. Это же не тот пес, что с карты Дурак, верно? Отстань! Послушай, моя девчонка сегодня нагло удрала от меня, и это плохо, потому что завтра день смерти Диониса, и для них это самый подходящий день, чтобы провернуть эту дурацкую затею с воскрешением Скотта Крейна. И моя девочка Дженис рассказала мне, что на той неделе они, на берегу залива, говорили с призраком одной чернокожей леди, которая уверяла, что умерла в 1903 году; это мог быть только призрак старой королевы вудуистки, ее называли Мамаша Плезант, которая по-чумовому вштырилась влезать в телепередачи, как только появилось телевидение и стало куда влезать. Если Парганас и его шайка все еще завязаны на нее, то у них будут сведения прямо из конской пасти. Это куда хлеще, чем башка сраной козы. В любом случае, это случится возле самой воды, на рассвете… Вот черт, оставайся на связи.
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 96
