Интересно, чего он ждет? Что Эвглин рассердится и уйдет? И зачем это все… Неужели вымещает досаду за то, что ночью в шатер ломились гости — так Эвглин их и не приглашала. И вообще…
Эвглин вспомнила, как учительница истории рассказывала, что в средние века люди купались в рубашках. И помылся, и постирался. Мысленно усмехнувшись, она подхватила рубашку за подол и решительно сняла.
Лицо Харвиса дрогнуло. Похоже, этого он не ожидал. На щеках колдуна тоже появился румянец, и Эвглин ощутила спокойное удовлетворение: так тебе и надо. Она осторожно спустилась в воду по каменным ступенькам и спросила:
— Ну и к чему это все? Вы казались мне порядочным человеком.
Харвис склонил голову в легком поклоне.
— Будь я непорядочным, дорогая Эвглин, вам бы не пришлось спать этой ночью. Конечно, без любви на четверых, но…
Эвглин с трудом подавила желание подплыть к нему и отвесить пощечину. По воде прошла волна.
— Впрочем, это все не важно, — продолжал Харвис, — и наше первое занятие уже началось. Вспоминайте. Что я сделал, когда вы предположили, что мне было больно?
Эвглин недоумевающе посмотрела на него. Харвис выглядел серьезным, и Эвглин вдруг ощутила какую-то детскую обиду — настолько внезапную и сильную, что чуть не расплакалась. Она, совершенно обнаженная, сидела в бассейне с человеком, который при желании мог сделать с ней все, что угодно — и Эвглин позволила бы, потому что никто, кроме Харвиса, не вернет ее домой. Он это прекрасно понимает и вот, начинает отпускать дурацкие шуточки. Проводит, так сказать, разведку боем.
— Вы провели ладонью по воде, — сказала Эвглин. — Вот так.
Харвис оценил ее жест и довольно кивнул.
— Манипуляционную магию уже изучали?
— Нет. Это третий курс, а я только на второй перешла.
Харвис прикрыл глаза.
— Сейчас я пошлю вам дополнительный импульс, — произнес он. — Вы ведь не маг в прямом смысле. Когда дам сигнал, вы повторите свой жест и что-нибудь мне прикажете.
— Что? — растерянно спросила Эвглин. Харвис пожал плечами.
— Что вам больше хочется. Готовы?
Прикосновение чужого волшебства было похоже на порыв теплого ветра, который мгновенно высушил капли воды на плечах и вздыбил волосы. Не отводя взгляда от колдуна, Эвглин протянула руку и подумала: если уж это все неминуемо, то пусть оно будет быстрым. И безболезненным. И не страшным.
Харвис усмехнулся одной стороной рта.
— Вам нужно много заниматься, Эвглин, — произнес он. — И в первую очередь вы должны научиться противостоять чужой воле. У вас хорошо получается, очень хорошо.
Эвглин не сводила взгляда с колдуна, пытаясь понять, что он, черт его побери, имеет в виду. Харвис снова провел ладонью по воде, но Эвглин сказала себе, что с места не сдвинется и ничего не сделает, пока не услышит объяснений.
— Отлично, — довольно произнес Харвис и неторопливо поплыл в сторону ступенек. Эвглин зажмурилась, боясь даже представлять, что сейчас снова увидит эту жуткую крокодилью кожу на человеческой спине и что вообще увидит этого человека обнаженным. Харвис негромко усмехнулся, проплыл мимо, и Эвглин услышала, как он поднимается по ступеням.
— Прошу прощения, — сказал Харвис. — Мне не следовало так поступать, но я не мог не оценить вас. Это была именно оценка на подверженность манипуляциям. Я заставил вас выйти к бассейну, раздеться и спуститься в воду. Надо отдать вам должное — вы сопротивлялись.
Эвглин открыла глаза — Харвис уже успел натянуть длинный пестрый халат и демонстративно отвернулся. Она быстро выбралась из бассейна, и, повинуясь короткому жесту колдуна, из шатра выскочило огромное белое полотенце. Эвглин подхватила его и принялась вытираться.
— Еще раз прошу меня простить, — повторил Харвис. — Джентльмены так себя не ведут. Ничего подобного больше не повторится.
Эвглин нырнула в рубашку и подумала, что они оба хороши. Что она поступила правильно, сняв одежду и нырнув в воду. Что Харвис великий колдун — но он мужчина.
Она вздохнула и подошла к колдуну. Помедлила и опустила руку на его плечо.
— Я ведь именно за этим сюда и приехала, — сказала она. — Вернуться домой… либо обучиться магии.
Некоторое время они с Харвисом смотрели друг на друга, и впервые в этом мире Эвглин охватило странное, томительное ощущение, звенящее в груди. Колдун улыбнулся и, протянув к ней руку, осторожно смахнул со скулы каплю воды.
— И преподаватели в академии еще и не такое откалывали, — призналась Эвглин. Харвис понимающе кивнул.
— Я никогда вас не обижу, Эвглин, — сказал он. — Что бы ни случилось, помните об этом. Хорошо?
Некоторое время они молчали, просто глядя друг на друга. Затем Эвглин посмотрела колдуну в лицо и попросила:
— Не обманывайте меня, ладно? Я всегда пойму, я всегда готова пойти… — Эвглин осеклась, решив не уточнять, на что конкретно она готова пойти. — Но только не обманывайте.
— Никогда, — твердо ответил Харвис. — Никогда, можете мне поверить.
И Эвглин поверила.
* * *
Завтрак в Приграничье традиционно был настолько сытным, чтоб оставалось место для раннего ланча. Харвис смотрел, как повара жарят яичницу с полосками ветчины на огромных квадратных подносах, слушал, как Матиаш рассказывает Эвглин о своих боевых похождениях, и понимал, что настроение медленно, но верно портится. А когда принц начал описывать несомненную красоту здешней песчаной природы и рассказывать об одном изумительном уголке, где как раз сейчас цветут маки, то Харвис с трудом подавил желание нарастить у болтуна прыщ невиданных размеров на лбу.
— Да, там очень красиво, — подтвердил Михаль. Он закончил картину с одалиской ночью, уже успел показать ее принцу, и Харвис, приключившийся рядом, заметил, что волосы у чаровницы обрели отчетливый рыжий цвет, а в чертах лица наметилось определенное сходство с Эвглин. Принц был в восторге и обещал рассчитаться сразу же, как только переведут содержание.
Интересно все-таки, почему государь-отец не казнил бунтаря. Добрым стал, смягчился нравом со временем. Дедушка Альдена, например, отрубил бы всем революционерам головы, причем собственноручно. А тут принца просто сослали с глаз — сидит вот, бездельничает, картинки рассматривает. Харвис, помнится, запросил с оказией все тома «Библиотеки мировой литературы», четыре сотни книг — даже не верил, что их пришлют. Прислали. Принц оценил позолоту корешков, но за полгода ни разу не открыл ни одной книги.
— Я как раз хотел начать новый пейзаж, — продолжал художник. — Если прекрасная Эвглин пожелает, то рад буду пригласить ее на пленэр.
Принц беспомощно посмотрел в сторону полковника, но тот только развел руками: откуда ему было знать, что такое пленэр? Но по лицам Альдена и Матиаша было понятно, что теперь они держат живописца за невероятного извращенца. Причем очень ловкого: тоже времени даром не теряет, так и скачет вперед ветра.
