— К-к-кто здесь?! — Ёнок вскочила и спряталась в углу комнаты. Тень затопталась на месте. — Кто здесь?! — чуть не плача, повторила она. Тень стала приближаться. Приблизившись вплотную к Ёнок, тень закрыла ей рот.
— О-оте… — Ёнок хотела было позвать на помощь свекра, но рука тени перекрыла ей дыхание. Ёнок судорожно засопротивлялась: — Все забери, все, что хочешь! — но ее слова не были слышны. Ёнок не сдавалась.
Одной рукой тень плотно зажала ей рот, а другой поползла к ней на грудь.
— А-а! — Ёнок попыталась высвободиться, ей под руку попалась жестяная коробка сигарет. На мгновение она почувствовала сильное головокружение, но, сжав коробку в кулаке, с силой ударила коробкой в грудь тени. Рот освободился, но Ёнок не закричала. Тенью был ее свекор, старик Со. Ёнок укусила за руку напирающего на нее озверевшего старика. Тот взревел:
— К‑кто, кто видит? Никто ничего не узнает. Стой, тебе говорю…
В ночи разгорелась нешуточная битва между снохой и свекром. Катаясь по полу, Ёнок схватила из печи пепел и бросила свекру в глаза.
— А-а! — закричал старик.
Часть пепла попала и ей в глаза. Распахнув дверь комнаты, Ёнок выскочила во двор. Открывая ворота, она замешкалась, тут ее и настиг старик, схватив за ворот. Ёнок выхватила из корыта, находящегося около ворот, деревянную лопату и сильно ударила по голове старика. Тот свалился с ног. Ёнок открыла ворота и выбежала на улицу.
Добежав до камелий, росших у храма Чуннёльса, Ёнок, обессилев, опустилась на промокшую от росы землю. Откуда-то издалека доносился собачий лай. Призрачный свет полумесяца струился на храм. Все погрузилось в сонную тишину. Замерла листва деревьев. Только плач одинокого сверчка изредка нарушал эту звенящую тишину.
Свет луны побледнел, южное небо за западными воротами покрылось пепельной дымкой. Звук шагов и пустых ведер нарушил тишину: кто-то шел за водой к колодцу Мёнджонголя.
Ёнок вздрогнула и поспешила скрыться подальше от этих шагов, но тут она почувствовала боль в груди — от скопившегося молока грудь разбухла. Вспомнив о ребенке, Ёнок сломя голову бросилась к дому. Добежав до ворот, она остановилась и прислушалась. Ни звука. Страшная мысль поразила ее. Что, если в той жестокой слепой схватке они случайно убили ребенка? Ёнок распахнула дверь и ворвалась в свою комнату. Ребенок спокойно спал. Ёнок взяла спящего малыша и подвязала его к себе на спину, спеша, дрожащими руками завязала в узелок детскую одежду и пеленки, что-то прихватила еще, уже не осознавая. Деньги положила за пазуху и вышла.
— Куда вы собрались? — выходя из туалета, подозрительно спросил Гису, — куда вы, я вас спрашиваю? А кто мне приготовит завтрак? Отец! Отец! — заорал Гису во все горло.
Ёнок бросилась бежать. Когда она достигла села Дэпатголя, ей встретились торговцы, переходившие через горы Ансан. Ноги устали, она не знала ни времени, ни расписания кораблей, идущих на Пусан. Мимо нее проходили нагруженные торговцы и исчезали в белесом утреннем тумане.
Вдруг кто-то сзади схватил Ёнок за шею. От испуга Ёнок уронила узелок.
— Куда это ты?
Ужас пробежал по лицу Ёнок.
— Я распущу слухи, что ты забралась ко мне в комнату посреди ночи.
Плечи Ёнок задрожали от страшного испуга. Она обернулась и нос к носу столкнулась со свекром. Налитые кровью страшные глаза старика делали его похожим не то на убийцу, не то на черта.
— Если ты промолчишь, я тоже никому ничего не скажу. Свидетелей небыло. — Угроза сменилась мольбой. Ёнок пристально наблюдала за свекром. Все ее лицо было в пятнах косметики, размазанной прошлой ночью. — Не только я, но и ты тоже будешь опозорена. Если Гиду в Пусане узнает, он тут же порвет отношения со мной, но и с тобой также, он бросит тебя. Никто нас не видел.
Ёнок подобрала упавший узелок и пошла дальше. Вслед донеслось:
— Ты меня поняла? Все в твоих руках. — Голос старика Со дрожал от отчаяния.
Корабль на ПусанС размазанной по лицу косметикой Ёнок сидела в порту на твердой скамье зала ожидания. Ей сказали, что утром есть один рейс на Пусан, и она уже чуть было не купила билет, как какой-то пассажир сказал, что этот рейс идет не на Пусан, а на Масан. Ёнок выглянула из окна зала ожидания, чтобы посмотреть, что это за корабль, и увидела такое маленькое и убогое судно, что даже растерялась и снова села на скамью в задумчивости. Как только это судно отплыло, выяснилось, что оно направлялось через Масан в Пусан. По пути оно должно было заходить в каждый маленький порт, объехать вокруг острова Чансынпо и только после этого прийти в Пусан. Более того, скорость этого судна была настолько мала, что прибыть в пункт назначения оно могло только спустя долгое время.
— Хуже этого корабля нет. Вам лучше подождать до обеда, а там будет корабль до Пусана. На месте вы будете не позже этого, — видя разочарование Ёнок, пропустившей корабль, добродушно разъяснил сильно пахнущий табаком, одетый как торговец мужчина, ожидающий корабль к городу Намхэ. Время от времени он косо поглядывал на Ёнок, вовсе не замечающей того, что интерес мужчины был связан с ее размазанным макияжем.
— Какая прекрасная погода! Как раз для того, чтобы развеяться на прогулочном корабле. У вас кто-то есть в Пусане?
Ёнок невидящим взглядом посмотрела на собеседника и сказала:
— Муж, — и отвернулась.
— А! Так, значит, вы едете к мужу? — слащаво улыбнулся мужчина.
К ним подошел мальчик, продававший сладкие палочки рисовых ирисок:
— Дяденька, купите ириски.
Мужчина кинул ему две монеты и, выбрав две палочки, с которых стекал густой сладкий сироп, одну протянул Ёнок:
— Попробуйте.
Ёнок замотала головой, давая понять, что не может принять. Мужчина же всунул ириску в руку её ребенка, затем переломил свою и, положив в рот, стал ее обсасывать. Ребенок принялся лизать свое угощение. Палочка растаяла у него в руке, и с нее потекла желтоватая сладкая жидкость. Ёнок забрала ее у ребенка, некоторое время помешкала, не зная, как поступить, потом завернула ее в носовой платок, другим его концом вытерла ребенку лицо. Ребенок, лишенный угощенья, заплакал. Плачущий ребенок напомнил Ёнок старика Со, и по её телу пробежала холодная дрожь ужаса. Она, не отдавая себе отчета, ударила дочь по щеке, и та заплакала еще сильнее.
— Ай-яй-яй. Зачем вы ударили бедного ребенка? — сказал мужчина, не отходивший от Ёнок. Когда приблизилось время отплытия его корабля, он любезно распрощался с Ёнок и прошел на посадку.
«Что со мной? Я живу, как в аду. — Ёнок стало плохо. Она ощутила некоторое помутнение рассудка, смешанное с приступом тошноты. — Зачем мне ехать в Пусан? Примет ли он меня? — Ёнок почувствовала, как она падает в бездонную пропасть отчаяния. — Пусть только он сделает вид, что не знает меня, я сразу покончу с собой, сразу же».
