Явно староват для меня – на вид двадцать с небольшим, – но до чего же хорош собой! Голубые глаза, длинные светлые ресницы, красиво очерченный рот, который так и хотелось потрогать, чтобы убедиться, что это не наваждение. В общем, писаный красавчик – такие часто бывают геями. Впрочем, этот не производил впечатления гомосека. Я решила, что ради него могу снять привычные возрастные ограничения.
Он наклонился к капоту машины, и моя температура подскочила на одно деление вверх.
– Ты приятно пахнешь, – сказал он.
– Это потому, что я регулярно принимаю душ.
Он серьезно кивнул, как будто ежедневная гигиеническая процедура заинтриговала его, и он решил, что ему стоит попробовать то же самое.
Его умение поддержать разговор было ниже среднего. «Наверно потому, что он нервничает», – решила я и сказала:
– Это как понимать, что я приятно пахну? Чем именно – весенней травой или мятной свежестью, или чем-то еще?
Похоже, мой вопрос был выше его понимания.
– Ты откуда? – спросила я.
– С севера, – ответил он. – У меня там работа.
Я поерзала на капоте и задела бедром его руку. Его кожа была горячей, но не потной.
– Где? В ЦРУ? – спросила я. – Так ты поэтому такой осторожный? Потому что ты шпион и тебя научили остерегаться таких, как я?
У него от удивления отвисла челюсть. Я испугалась даже, что у него внутри что-то перегорело, и для проверки моей теории, спросила, как его зовут.
– Джонни, – сказал он. – Джонни Джекс.
Джонни Джекс. Ну и имечко! Более дурацкого не придумаешь. Нет, тут явно что-то не так. Последний парень, с которым я трахнулась исключительно из-за его смазливой физиономии, потом лежал, пихал локтем мою грудь и хохотал, глядя, как она трясется.
– Ну, ладно. Джонни. – Я соскользнула с капота. – Увидимся позже.
Он было увязался за мной к двери, но я обернулась и крикнула:
– Ни с места! Сядь и не вздумай идти за мной!
Приоткрыв дверь, я спросила вышибалу Уэйна, не хочет ли он покурить со мной и помочь мне отшить одного назойливого типа, который действует мне на нервы.
– Блин, ну и духотища, – сказал Уэйн. – Зайди, посиди внутри.
Я была только рада. Внутри работал кондей, и капли пота лопались, словно пузырьки шампанского. Тед Хортон, диск-жокей, который заправляет конкурсами мокрых футболок, был в ударе – микрофон буквально разрывался от его воплей. Толпа истошно вопила и свистела.
Уэйн не разрешил мне заглянуть за угол на сцену. Я сумела заметить, что в дальней части бара какие-то старпёры играли в бильярд.
Повертев в руках чернильную печать Уэйна, я даже поставила себе на запястье несколько десятков размазанных логотипов «Райского уголка». Заметив это, он нахмурился и вырвал ее у меня из рук. Тед как раз объявлял победительниц. Правда, я не расслышала имен. Толпа начала бесноваться. Они последними словами осыпали Теда. Он – их.
– Идите в жопу! – Это первое, что я четко услышала из его уст. Потом Уэйн вновь вытолкал меня в духоту.
Парковка была пуста. Я облеченно вздохнула и одновременно расстроилась. К этому моменту я частично изменила свою позицию по Джонни Джексу, но, похоже, тот уже утратил интерес. Из зала в сопровождении Уйэна и его коллег, вывалил народ, некоторые с разбитыми носами. Я заметила рядом с белым фургоном Энн-Дженет и Кармен. Их промокшие насквозь футболки магнитом притягивали к себе мужские взгляды. Но стоило какому-нибудь мужику подойти к ним, как он тотчас отскакивал прочь, как ошпаренный. Я спросила, как их дела.
– Вот же сукин сын! – Энн-Дженет буквально задыхалась от злости. – Он отдал первый приз своей телке.
– Тед Хортон? – уточнила я.
– Да у этой сучки сисек нет от слова «совсем». Когда ее облили водой, она стояла и тряслась… и за это ей первое место! Увольте!
Как я поняла, они имели в виду невесту Теда Хортона Серафину, темнокожую кубинку, плоскую, как доска.
– Клянусь господом богом, я ее придушу, – заявила Энн-Дженет. – Я не оставлю на ней живого места.
Тогда я снова спросила, какое у них место.
– Второе и третье, – ответила Кармен и прикурила сигарету. – Народ так возмутился, что я испугалась, что дело кончится мордобоем.
Похоже, она была сама не прочь выпустить пар. Я объяснила ей, что Серафина недавно потеряла работу и скорее всего Тед просто пытался ей помочь.
– Да мне насрать, что она безработная! – Энн-Дженет обвела взглядом парковку. – Это еще не значит, что ей можно красть деньги из моего кармана.
– Такое порой случается, – призналась Кармен. – Сама понимаешь, без зависти не обходится. Нет, мы понимаем, что всех денег не выиграть, но то, что было сегодня, это курам на смех!
– Они идут! – крикнула Энн-Дженет.
Из дверей показался Тед, тщедушный тип с ирокезом на голове, а с ним темнокожая девушка, завернутая в пляжное полотенце. Низко пригнув головы, они крались вдоль стены к дальнему краю парковки. Энн-Дженет тотчас направилась в их сторону. Кармен за ней следом. Тед обернулся в самый последний момент и потому не успел им помешать. Энн-Дженет резко развернула Серафину и с размаху врезала ей. Кармен запрыгнула на Теда сзади и повалила на землю, а Энн-Дженет принялась пинать его по ребрам.
Это была первая серьезная драка, начатая женщинами, которую я видела. Скажу честно: оно того стоило. Вокруг них, загородив мне обзор, тотчас собралась толпа. Народ начал подбадривать девушек. В просветы между телами я заметила, как Энн-Дженет вырвала из рук Серафины сумочку. Вскоре сюда нагрянет полиция. Я нехотя направилась к шоссе в надежде, что меня подвезет кто-то из тех, кто будет уезжать отсюда. И тут меня сзади обняла чья-то рука. Я обернулась: это был Джонни Джекс.
– Отпусти! – сказала я.
По его пустому, красивому лицу как будто что-то промелькнуло, но увы, слишком быстро, чтобы понять, что именно.
– Отпусти меня, пидор!
Я кое-как высвободилась из его медвежьих объятий, но он по-прежнему цепко сжимал мое запястье. Его хватка была крепкой и жгла, как раскаленное железо. Я попыталась вырвать руку и даже сказала:
– Если ты меня не отпустишь, я закричу.
– Ты мне нравишься, – сказал он.
Скажу честно, от этих его слов мне внезапно стало страшно.
– Отпусти ее, чувак! – пророкотал за моей спиной чей-то бас.
Это был Эверетт, самый клевый из бывших приятелей моей матери – поджарый, мускулистый, с мрачным, костистым лицом. Седые волосы зачесаны назад и убраны в хвост, в правой руке – мотоциклетный шлем, с джинсов на цепочке свисает бумажник. Огромной левой пятерней размером со сковороду он уперся Джонни Джексу в грудь и что есть силы толкнул моего обидчика. Джонни отпустил мою руку, однако отлетел не так далеко, как я ожидала.
