Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 88
В сердце Средней Азии потомки Чингисхана продолжали править в стране, известной как Могулистан. К концу четырнадцатого столетия монгольские владения в Средней Азии подпадали под власть Тимура, также известного как Тимур Хромой или Тамерлан, тюркского воина, который также не слишком обоснованно объявлял себя потомком Чингисхана. Он стремился восстановить Монгольскую империю и завоевал большую часть ее прежней территории от Индии до Средиземноморья. Тимур заказал много книг, которые связывали бы его с Чингисханом. Чтобы окончательно утвердить эту связь, его семья породнилась с несколькими истинными потомками Чингисхана. Несмотря на то, что Эмир Тимур стремился восстановить Монгольскую империю, он не следовал пути Чингисхана. Он убивал без причины и, казалось, находил извращенное удовольствие в пытках и унижениях пленников. Когда он захватил сельджукского султана, он заставил его смотреть на то, как его жены и дочери обнаженными прислуживали Тимуру во время обеда и, по некоторым сообщениям, удовлетворяли его сексуальные желания. Говорили, что Тимур использовал султана как животное и заставил его тянуть царскую колесницу, а затем показывал его в клетке.
Поскольку Тимур утверждал, что был монголом и законным зятем династии Чингисхана, его дела стали неразрывно переплетаться с делами настоящих монголов в умах людей. Когда Тимур устраивал публичные казни или возводил пирамиды из мертвых голов подле завоеванных городов, казалось, что следует традиции своего народа. Методы Тимура, таким образом, переносились на Чингисхана.
Потомки Тимура стали известны в истории как Могулы Индии. Бабур, основатель новой династии, был тринадцатым по поколению в роду второго сына Чингисхана, Чагатая. Империя Могулов достигла зенита при внуке Бабура, Акбаре, который правил с 1556 до 1608. Он унаследовал гений Чингисхана в управлении и торговле. Он отменил ненавистный налог «джизья», налог на немусульман. Акбар организовал свою конницу по традиционным десятичным принципам монголов и назначал чиновников на основании их личных качеств. Так же, как монголы превратили Китай в самый крупный центр производства и торговли своей эры, Могулы превратили Индию в самый большой в мире производственный и торговый центр. Пойдя против мусульманских и индусских традиций, он поднял в обществе статус женщин. Он поддержал универсалистскую позицию в вопросах религии и пытался объединить их все в одну Божественную Веру, Дин-и-Илла, с одним Богом на Небесах и одном императором на земле.
Столь многие сильные мира сего поддерживали иллюзию Монгольской империи во всем от политики до искусства, что общественное мнение, казалось, было свято убеждено в ее существовании. Нигде эта вера не была сильнее и долгосрочнее, чем в Европе. В 1492 году, спустя больше ста лет со времени правления последнего хана в Китае, Христофор Колумб убедил монархов Изабеллу и Фердинанда в том, что он сможет вновь установить морской контакт и торговлю с двором Великого Хана Монголов. С падением монгольской системы коммуникации, европейцы не могли знать о падении империи и ниспровержения Великого Хана. Колумб, поэтому, настаивал, что, хотя мусульмане закрыли маршрут из Европы до Монголов по суше, он сможет проплыть через Мировой Океан и прибыть на земли, описанные Марко Поло.
Колумб предпринял свое путешествие, чтобы найти монголов, взяв с собой печатную копию книги путешествий Марко Поло, в которые он кратко записывал обильные примечания и наблюдения для запланированного прибытия к их двору. Для Колумба, Марко Поло был не просто вдохновителем, но также и практическим гидом. Когда он достиг Кубы после посещения нескольких меньших островов, то полагал, что был уже на краю царства Великого Хана и скоро найдет царство китайских монголов. Колумб пребывал в убеждении, что земли хана лежат только немного дальше к северу. Так как он не нашел земли Великого Хана Монголов, он решил, что люди, которых он встретил, должны быть южными соседями монголов, и поэтому назвал коренное население обеих Америк индийцами, то есть индейцами, как их и до сих пор именуют.
Принимая во внимание, что относящиеся к эпохе Возрождения авторы и исследователи описывали Чингисхана и монголов с неприкрытой лестью, Просвещение породило антиазиатский дух, который часто сосредотачивал свой гнев именно на монголах, как символе всего злого или дефективного. Уже в 1748 году французский философ Монтескье задал тон в своем трактате «О духе законов» он обливает азиатов презрением и возлагает ответственность за большую часть их дурных качеств на монголов, которых он называет «наиболее исключительным народом на земле». Он описал их и как подлых рабов и жестоких господ. Он приписывал им все основные нападения на цивилизации от древней Греции до Персии. Он отмел всю азиатскую цивилизацию: «Там царит рабский дух, от которого они никогда не были в состоянии избавиться».
Чингисхан стал главной мишенью нападок. Вольтер приспособил монгольскую пьесу «Сирота из рода Чжао», написанную Цзи Цзюньсяном к своим личным политическим и социальным задачам. В образе Чингисхана Вольтер критиковал короля Франции, представив его невежественным и жестоким злодеем. Его пьеса «Китайский сирота» дебютировала на парижской сцене в 1755 году, в то время как Вольтер наслаждался безопасным изгнанием в Швейцарии. «Я свел мой план к великой эпохе Чингисхана, — объяснял он. — Я пытался описывать манеры татар и китайцев: самые интересные события — ничто, когда они не живописуют манеры; и эта живопись, которая является одной из самых больших тайн искусства, является не более, чем праздным развлечением, если не склонна вдохновлять понятия чести и достоинства». Вольтер описал Чингисхана как «царя царей, огненного Чингиза, разорившего плодородные поля Азии». Он назвал его «диким, кровожадным скифом». В ревизионистской истории Вольтера, монгольские воины предстают не более, чем «дикарями, живущими в шатрах среди полей». Они «ненавидят наше искусство, обычаи и законы и желают изменить их все и разорить нашу империю, как разорили свою».
Единственное положительное качество Чингисхана в пьесе Вольтера заключается в том, что он неохотно признает моральное превосходство более образованных людей. «Чем больше я вижу, — диктует Чингисхану Вольтер, — тем сильнее восхищаюсь этим народом, превосходным как в искусствах, так и в войне; их правители превзошли всех прочих мудростью». Чингисхан заканчивает пьесу вопросом: «…чего добился я своими победами, орошенными кровью?» И сам Вольтер отвечает: «…слез, стенаний, проклятий рода людского». Этими словами Вольтер начал проклинать монголов. Скоро к нему присоединилось вся Европа Нового Времени.
Несмотря на все отрицательные черты в изображения Чингисхана, настоящей мишенью Вольтера был французский король, которого он боялся критиковать напрямую. Другие авторы быстро взяли на вооружение метод воплощения в монголах всего мирового зла, и монголы стали жертвами широкой литературной и научной кампании. Новый критический анализ косвенно проявился в работе итальянского поэта и драматурга Джованни Касти, который провел много времени при Габсбургском дворе и позже при дворе Екатерины II в России. Не желая открыто критиковать монархов, которые поддерживали его, он использовал монголов в поэме «Тартаро», а в 1778 году в опере «Кублай, Великий Хан татар», для которой музыку написал сам Антонио Сальери. Император почуял в пьесе опасные бунтарские нотки и запретил ее.
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 88
