– Но ведь все это выдумка, правда? – с надеждой спросил я. – Конечно выдумка. Ни одна мать не может так поступить со своими детьми…
Не дожидаясь ответа, я открыл свою дверцу и побежал под дождем к дому.
Забывшись, я уже собирался позвать маму. Но вовремя спохватился. Мне теперь было легче не видеть ее.
Обычно, приехав домой, я тренировался в прыжках в саду, а в случае дождя проводил тренировку у балетной стойки. Но сегодня я упал в кресло в гостиной и включил телевизор. Надо было как-то отвлечься, пускай на пустой мыльной опере.
– Кэти! – позвал папа, войдя в дом. – Ты где?
Почему он, как обычно, не пропел: «Поцелуй меня, моя душечка»? Наверное, почувствовал себя глупо – теперь, когда мы всё знали.
– Ты хотя бы поздоровался с мамой? – спросил он.
– Я ее не видел.
– А где Барт?
– Не знаю.
Он бросил на меня укоряющий взгляд и прошел в спальню, которую делил со своей «женой».
– Кэти, где ты? – услышал я.
Спустя минуту он прошел в кухню, но мамы и там не было. Он начал носиться по комнатам и наконец постучал в дверь Барта:
– Барт, ты здесь?
После долгого молчания до нас донесся неохотный ответ:
– Ага. А где мне еще быть, если дверь заперта?
– Тогда открой ее и выходи.
– Мама заперла меня снаружи, и я не могу выйти.
Я сел, опустошенный и недоумевающий, как мне дальше жить и расти с таким несчастьем.
Папа был такой человек, который ко всему имел запас ключей, поэтому вскоре Барт был выпущен и предстал перед допросом:
– Признавайся, что такое ты наделал, что мама заперла тебя, а сама ушла?
– Ничего я не делал!
– Нет, ты что-то натворил и рассердил ее.
Барт усмехнулся в ответ. Я глядел на них, охваченный странной тревогой.
– Барт, если ты совершил что-то против своей матери, тебе это дорого обойдется. Так и знай.
– Ничего я ей не сделал, – раздраженно огрызнулся Барт. – Это она всегда против меня делает. Она не любит меня, любит только Синди.
– Синди, – вспомнил вдруг папа и пошел в комнатку Синди.
Минутой позже он появился с Синди на руках.
– Барт, где мама?
– Откуда я знаю? Она заперла меня.
Несмотря на нежелание принимать участие в разговоре, я не мог не вмешаться:
– Папа, мамина машина стоит в гараже, как была поставлена несколько дней назад. Значит, далеко мама не могла уйти.
– Я знаю. Она сказала, у нее неладно с тормозами. – Он еще раз пристально посмотрел на Барта. – Ты уверен, что не знаешь, куда она пошла?
– Я ж не могу глядеть сквозь двери.
– Она тебе ничего не сказала?
– Мне никто ничего не говорит.
Тут Синди заговорила сонным голоском:
– Мама понесла меня на дождь… мы с ней промокли…
Барт, как ужаленный, повернулся к ней и пронзил ее взглядом. Синди замолкла и задрожала.
Улыбнувшись, папа сел и посадил Синди к себе на колени.
– Синди, ты нас всех спасешь… припомни-ка: куда пошла мама?
Дрожа еще больше, она глядела на Барта.
– Пожалуйста, Синди, смотри на меня, а не на Барта. Я с тобой, я никому тебя не отдам. Барт не посмеет тебя ударить. Барт, прекрати пугать сестренку.
– Синди сама выбежала на дождь, папа, и маме пришлось бежать за ней. Она пришла в дом вся мокрая, кашляла, и я сказал ей что-то, а она разозлилась, втолкнула меня в комнату и заперла.
– Ну что ж, звучит правдоподобно, – сказал папа.
Однако легче нам от этого не стало. Он отпустил Синди и начал обзванивать маминых знакомых. Потом позвонил мадам Марише. Она сказала, что немедленно приедет.
Потом он позвонил Эмме, но та сказала, что из-за дождя не сможет приехать раньше завтрашнего утра. Я сейчас же представил себе бабушку, которая поедет в такой ливень и холод по опасной дороге. А она даже в хорошую погоду не слишком хорошо водила машину, я бы сказал.
– Папа, давай проверим все комнаты и чердак, – сказал я, вскакивая с места. – Она могла пойти наверх потанцевать, как она временами делает, и случайно закрыть себя на защелку; или, может быть, заснула там на кровати… или еще что-нибудь. – Посреди фразы я споткнулся под его странным взглядом.
Но как только папа начал взбираться по лестнице вслед за мной, Синди испустила долгий испуганный крик. Папа сбежал вниз и подхватил ее на руки. Барт вынул из кармана новый перочинный нож и начал остругивать длинный прут. Мне показалось, что он хочет сделать гладкий кнут. А Синди глаз не могла отвести от ножа и кнута.
Мы с папой и Синди обшарили весь дом, смотрели даже в шкафах и под кроватями, но мамы нигде не было.
– Как-то это непохоже на Кэти, – беспокойно проговорил папа. – В особенности непохоже на нее то, что она оставила Синди вместе с Бартом. Боюсь, что-то случилось.
– Папа, – прошептал я ему, когда он мрачно и беспомощно смотрел на свою спальню, – отчего бы не предположить, что Барт знает, где она? Он не отличается честностью. Ты же знаешь, как дико он иногда поступает.
Мы вместе ринулись на поиски Барта. Но теперь пропал он.
Мы посмотрели друг на друга. Папа покачал головой.
Я знал, что Барт должен прятаться где-то здесь: за стульями, или в темном углу, а может, он на улице изображает дикого зверя. Но дождь лил как из ведра. И его шалаш из веток не спасет надолго. Даже Барт не станет долго оставаться на улице в такой дождь и холод.
Все мои мысли и чувства были в смятении. Внутри меня бушевал такой же шторм, как и на улице. Я ничем не заслужил все эти несчастья. И все же я должен страдать, страдать вместе с папой, мамой, Синди… и, может быть, вместе с Бартом.
– Ты ненавидишь меня, Джори? – спросил папа, открыто глядя на меня. – Тебе, наверное, сейчас пришла в голову мысль, что мы с мамой заслужили все эти несчастья, но они пали и на твою голову? Ты думаешь, что мы не имеем права заставлять тебя расплачиваться за наши ошибки? Если я угадал, то я с тобой совершенно согласен. Может быть, всего этого не случилось бы, если бы я оставил Кэти в доме Пола и ушел. Но я любил ее. Я люблю ее и сейчас, буду любить вечно. Я не представляю себе жизни без нее.
Я отвернулся и ничего не сказал. Что же это за вечная, все сжигающая любовь, любовь, все разрушающая на своем пути?
Я бросился на кровать в своей комнате и зарыдал.
Потом я опомнился: мама пропала. Мы не нашли ее!
Впервые я подумал, что она может быть в опасности. Она не оставит папу. Значит, случилось что-то ужасное, иначе она уже была бы здесь, накрывала на стол, как она всегда делала в четверг вечером, когда у Эммы был выходной.
