Пятница 4 февраля 2011 года
Слава богу, Джим!
Я думала, что потеряла тебя. Ты даже не представляешь, как я обрадовалась, обнаружив в почте твое письмо! Я испугалась, что уже надоела тебе. Испугалась, что навсегда потеряла тебя в бездне Интернета. Я еще подумала, черт, как же я найду теперь того, кого потеряла? Я ведь понятия не имею, как это делается. Как хорошо, что твое молчание никак не связано со мной и что причиной ему твои старые демоны. У меня как будто гора свалилась с плеч.
Позволь спросить у тебя, Джим. Как это происходит? Что бывает с тобой, когда ты утрачиваешь контроль? Когда снова уходишь в запой? Что ты пьешь? У тебя есть любимый напиток? Это что-то одно или все подряд? Ты счастлив, напившись? Тебе становится лучше? Или, наоборот, тебе хуже? Ты пьешь с другими людьми? Ты часть большой, шумной компании выпивох, вместе горланящих пьяными голосами песни? Или ты пьешь один? В одиночку в комнате? Или у стойки бара, на последней табуретке слева? Скажи Джим, ты ввязываешься в драки? Попадаешь в неприятности? Когда ты выпьешь, ты какой бываешь – тихий или буйный?
Я ощущаю потребность задать тебе эти вопросы потому, что люблю тебя, потому что это часть твоего «я». Я же хочу понять тебя целиком. Когда ты мне не пишешь целую неделю, я хочу иметь возможность представить себе, чем ты занимаешься, что делаешь. Чтобы точно знать, должна ли я волноваться, должна ли переживать за тебя. Как долго ты можешь мне не писать. Потому что, если суперверсия Лорелеи, которая живет (а может, и не живет) внутри меня, вдруг не материализуется, я прошу тебя оставаться верным этой версии. И если суперверсия Джима, та, что стоит на 12 ступенях, та, которая не пьет и никуда не пропадает, не сможет материализоваться, обещаю, что смогу остаться верна той версии, что имеется. Просто я должна знать. Какой ты, хороший или плохой. Теперь ты понял?
Как бы то ни было, я от радости танцевала, как чокнутая, узнав, что у тебя уже много лет не было секса. Это, конечно, весьма эгоистично с моей стороны, но что поделать? Если я не могу спать с тобой, то пусть и никто другой! И если я когда-либо прикоснусь к твоему прекрасному телу, я хочу, чтобы оно было ЧИСТЫМ.
Мой дорогой, мой любимый мужчина, новостей у меня нет. Все как обычно – хожу по магазинам, зависаю в Интернете. Ой, забыла сказать. Я получила электронное письмо от Рори! Он вышел из тюрьмы! Больше он ничего не написал (что, впрочем, в его духе). Лишь то, что его выпустили и теперь он думает, что ему делать дальше. Я рада за него. Похоже, над нашей несчастной семьей вспыхнул крошечный лучик надежды.
Люблю. Люблю, люблю, люблю, люблю!
Л.
xxxxx
Апрель 2011 года
Бет сидела за столом в саду. На часах было без нескольких минут девять. От жары на лбу уже поблескивали бисеринки пота. Она погладила холодный бок бутылки «Эвиан», которую утром Софи достала ей из холодильника. Софи была с ней очень добра, почти по-матерински добра, хотя и была моложе ее на двадцать лет.
– Старайся пить как можно больше воды, – сказала она, озабоченно глядя на Бет. – Нужно всячески избегать обезвоживания. Судя по прогнозу, сегодня будет не меньше тридцати градусов.
Вручив Бет пакетик изюма и банан, она отправилась по своим делам.
Откуда-то с улицы донесся лязг металлических цепей. Бет тяжело поднялась на ноги и выглянула наружу. Это приехал грузовик-мусоросборщик, заменить контейнеры. Вслед за ним к дому подъехал минивэн – тот самый, который она видела во время последнего приезда в Лондон. Бет выпрямилась во весь рост, поправила тунику и вытерла капельки пота над верхней губой.
Мэган захлопнула дверь, поставила машину на сигнализацию и, обернувшись, увидела перед собой сестру.
– О боже! – воскликнула она, не сводя взгляда с живота Бетан. – О господи, Бет!
Но та как будто приросла к месту. По какой-то причине она не могла даже пошевелиться, чтобы шагнуть навстречу к сестре. Вместо этого она кивнула и погладила себя по животу, как всегда ожидая, что Мэган сделает то, что в данный момент необходимо сделать.
Все так же, не сводя глаз с ее живота, Мэган подошла к ней.
– Боже, Бет, какой срок? Сколько недель?
