— И тут он вспоминает, кто он на самом деле.
— Ура!
— Что «ура?» — не понял человечек моей радости.
— Ну, он наконец может вернуться к любимой и обнять своего ребенка, — пояснила я нерешительно.
Человечек посмотрел на меня с недоумением.
— Бред какой! — сказал он, фыркнув.
— Бред?..
— Ну конечно! Что за примитивная логика? Ни к какой любимой он не возвращается, а переправляется обратно в Афганистан.
— Зачем? — не поняла я. — Он же там уже был!
— А он скрывает, что все вспомнил! И хочет отомстить талибам за их коварство!
Человечек с ликованием уставился на меня.
— По-моему, сильный ход, — сказал он, не дождавшись моего одобрения.
Я промолчала.
— Потом он внедряется в Аль Каиду и начинает охоту за главарями организации.
— Дело, конечно, благородное, — начала я нерешительно, — но как же бедная девушка? Она же ребенка родила, сама его вырастила… Нелегкое дело в наши дни!
— Да ребенку уже под тридцать лет! — отмахнулся от меня человечек. — И он попал в плохую компанию. Стал лидером организованной группировки.
— Господи!
— Естественно, разве женщине можно доверять воспитание парня?!
— Ну, придумали бы ей какого-нибудь мужа, — предложила я.
— Да был у нее муж! Только он был наркоманом.
— А-а-а…
— Да. Бил ее, естественно.
— Развелись? — спросила я. Нелегкая женская судьба заинтересовала меня больше мужской.
— Да нет, это старомодно. Она его отравила.
— Посадили? — спросила я, проникаясь все большей жалостью к любимой афганского героя.
— Нет. Она со следователем переспала, и он замял дело.
Я тяжело вздохнула. Нет в жизни счастья.
— В общем, он мочит всех главарей Аль Каиды, сдает Бен Ладена американцам, получает вознаграждение… и возвращается к любимой, — неохотно пошел мне навстречу автор.
— И в чем проблема?
Человечек почесал затылок.
— Понимаешь, я ее в сто сороковой серии отправил в монастырь. Грехи замаливать. Ну, убитый муж ей мерещится и все такое… за сына молится, переживает…
Он снова замолчал. Молчала и я, потому что не понимала, какой совет можно дать в подобной безнадежной ситуации.
— Вы насчет сына переживаете? — наконец спросила я. — В смысле, как это так: папа герой, а сын лидер бандитской группировки…
— Да нет! — отмахнулся человечек. — С сыном я уже все завернул — лучше не бывает. Отец ему рассказывает о своем героическом прошлом, сын рвет со своим криминальным настоящим и записывается в ВДВ. Меня другое беспокоит.
Он нервно побарабанил пальцами по коленям:
— Понимаешь, не могу решить, что с бабой делать. То ли дать им встретиться, то ли нет… Или, предположим, такой вариант: они встречаются, обливаются слезами, но потом она ему говорит, что посвятила себя богу и будет остаток жизни молиться за них с сыном…
Мне стало безумно жаль несчастную женщину.
— А нельзя отпустить ее на волю? — предложила я.
— В каком смысле?
— Ну, жизнь у нее, конечно, не заладилась, так пускай хоть ее остаток нормально проживет. Воссоединится с любимым, заберет к себе сына… Внуков понянчит, по миру поездит вместе со своим героем… Деньги-то у них есть, благодаря американцам!
Человечек содрогнулся.
— Господи, какая пошлость! — произнес он медленно и посмотрел на меня с таким отвращением, что мне стало стыдно.
— Хэппи-энд! — продолжал бушевать человечек. — Придуманный, притянутый за уши хэппи-энд, далекий от всякой реальности! Только женщине могло такое в голову придти! Да кому такой конец будет интересен?!
Мне все это надоело.
— Скажите, — спросила я, оборвав его причитания, — трудно быть богом?
— Что? — не понял человечек.
— Я спрашиваю, трудно быть богом? — раздельно повторила я.
Человечек молчал. Может, не знал, что сказать, а может, ушел мыслями в окончание своего не придуманного, не притянутого за уши сценария.
Его глаза остекленели и уперлись в стену. Я поняла, что ждать ответа бессмысленно.
Закрыла дверь, повернулась к ребенку и сказала:
— Я назад хочу.
И мы пошли по лестнице вверх.
У винтовых ступенек, ведущих на крышу, я остановилась и повернулась к своему провожатому:
— Ну, счастливо тебе.
— Тебе того же, — ответил ребенок.
— Не устал еще?
— Я никогда не устаю. Я же программа.
— Ах, да.
Я протянула руку, ребенок подал мне свою ладошку. Ладошка была на удивление теплой и настоящей.
Все-таки иногда трудно определить, где же кончается иллюзия и начинается реальность.
Я поднялась наверх и попала на плоскую прямоугольную крышу. Вертолет стоял в центре красного круга.
— Элька! — заорал мне в ухо знакомый голос.
— Домой хочу! — сказала я.
— Садись в машину и лети назад! Ждем!
Я поднялась на небольшое возвышение и уселась в вертолет. Немедленно заработал винт, оживились и замелькали лампочки на табло.
— Как ощущения? — спросил меня Редька бодро.
— Специфические, — ответила я, не найдя более убедительной характеристики. Подумала и добавила:
— А за второй этаж вы мне ответите.
Послышался многоголосый разнокалиберный хохот. И в эту минуту на площадку легла огромная тень.
Я испуганно обернулась.
Слева направо снова проехала гигантская лопасть. Совершила оборот и скрылась за торцом здания.
— Что это? — спросила я.
— Оглянись и увидишь.
Вертолет взмыл вверх. Я обернулась назад и уставилась на здание, которое начало уменьшаться в размерах.
И когда отлетела достаточно далеко, увидела все.
Здание было сконструировано в форме гигантской мясорубки. Напугавшая меня лопасть оказалась ее ручкой, крутившейся, очевидно, в автоматическом режиме. А с обратной стороны вперед выдавалась огромная круглая сфера, и из нее шумным водопадом изливалась в серое море серая вода.
«Если так замыслил компьютер, то ему не откажешь в чувстве юмора», — подумала я.
Откинулась на спинку кресла и закрыла глаза.
Устала.
— Не открывай глаза, — предупредил меня Редькин голос.
