Рука повисла плетью. Плечо будто протыкали миллионы игл. Голова кружилась, виконтессу мутило.
– Кто вы такие? – сипло проронила она, рассматривая почивающих врагов.
Мор утратил облик офицера армии Доцланда. Он был ничем не примечательным мужчиной. Разве что голова немного маловата для его тела да волосы всклокочены… Бывшие гомункулусы тоже не удивляли: две женщины и еще один обыкновенный господин.
Магически обезболив рану, Марлен занялась фальшивым офицером.
Библиотека Дункельонкеля открывала множество тайн. Нынче девушке пригодилась ворожба, развязывающая язык спящему человеку.
Настроив сознание «офицера» на откровенность, виконтесса начала допрос:
– Кто ты?
– Мор. – Его голос был тих и спокоен.
– И все?
– Ну, Морген.
– Просто Морген?
– Ну, Моргенштерн.
Ведьма улыбнулась: «Утренняя звезда? Действительно, маленькая голова с торчащими в разные стороны вихрами чертовски напоминают эту разновидность булавы…»
– Зачем ты сюда явился?
– За своими детьми.
– Где они?
– В плену у Дункельонкеля.
– Так вы – всадники?!
Марлен никогда не встречалась с четверкой, зато слышала об их таланте добывать золото. Ими занимался Адольф. Он когда-то и рассказал девушке о том, почему наводящие на людей ужас убийцы отдают заработанное в казну Доцланда.
– Уму непостижимо, – прошептала виконтесса Всезнайгель. – Я пришла за папашей, а они за детьми.
Она усилила свое влияние на волю Моргена:
– Сейчас я разбужу тебя. Мы поговорим. Я не враг. Понял?
– Да.
Девушка коснулась его лба пальцами левой руки.
Мор очнулся. Марлен произнесла четко и веско:
– Запомни, волшебник, мы не встречались. У вас тут дела, и я не просто так здесь гуляю. Мне нет дела до вас…
– …А нам до тебя, – тихо закончил лидер Четырех всадников.
– Удачи, – сказала виконтесса.
Поднялась. Кивнула. Пошла дальше.
Шаги Марлен стихли. Морген, кряхтя, встал на ноги. Да, красавица ведьма неслабо приложила его в живот. Теперь он нестерпимо ныл. «Уж не отбила ли органы?» – озаботился колдун.
Он развеял чары сна с Глада, затем с Брани. Глад разбудил Смерть.
– Не мы одни явились за своим, – пояснил Мор. – И если я не ошибаюсь, нам нельзя мешкать.
– Не медли, Николас! – в который уже раз призвала солдата Грюне.
Лавочкин неспешно топал вверх по винтовой лестнице, предпочитая экономить силы.
Наконец рядовой и хранительница очутились в круглом зале, имеющем шесть дверных проемов.
– Мы под главной башней замка ведьм, – сказала Грюне. – Здесь много таких залов. В этом – путь к синей комнате. В другом – лестница наверх. В остальных – либо содержатся или когда-то содержались всяческие вещи, либо построены лазы в боковые башни. Если ты мысленно посмотришь на местное подземелье, то увидишь гигантские соты.
– Ага, циклопы тосковали по меду, – съязвил парень. – Оставь свои лекции, давай приступим к экскурсии.
– Чего?!
– Веди к Молоту, фрау.
Хранительница коротко кивнула и уверенно зашагала к выходу, который казался солдату ничуть не лучше прочих. Но Грюне знала, куда вести барона Лавочкина. Несколько минут ходьбы завершились в большой комнате.
На гранитном подиуме стояла каменная статуя: мужик, замахивающийся невидимым оружием.
– Если архитектура – музыка, ожившая в камне, то скульптура – это человек, отживший там же, – глубокомысленно изрек рядовой.
Грюне нахмурилась. И дело было вовсе не в глупом Колином каламбуре.
Молот пропал.
Возле постамента ведьма нашла деревянные обломки. Подобрав несколько, хранительница села на гранит.
Она была в смятении. Предчувствия ясно говорили: артефакт не у Дункельонкеля. Тогда где?
Солдат разглядывал статую. Ему подумалось, что слишком часто ему стали встречаться превращенные в камень люди.
Грюне приняла решение:
– Быстрее!
Она выбросила разбитую киянку и почти бегом стартовала из зала.
– Не гони лошадей, – сказал Коля.
Ему не нравилась спешка, которую начала демонстрировать хранительница, едва они очутились в замке ведьм. Он нехотя поплелся за Грюне.
– Шевелись! – прикрикнула она. – Нужно остановить Дункельонкеля!
– Что-то мне не улыбается встречаться с Дункельонкелем, – проворчал Лавочкин. – В прошлый раз я хоть волком был. А теперь?..
Но тут он вспомнил обещание Полкового Знамени проснуться во время встречи с главным врагом.
Может быть, пробил час?
– Груня! – окликнул ведьму Коля.
Ведьма остановилась, гневно раздувая щеки:
– Ну, чего?
– Ты согласишься провести со мной еще одну ночь?
– Идиот!
Хранительница даже притопнула в сердцах.
– Тогда я не побегу. – Солдат демонстративно повернулся к подиуму.
– Пойми же, болван, дорога каждая секунда!
Лавочкин сел.
– Хорошо, – сказала Грюне. – Вообще-то, я это планировала и без твоего шантажа…
Парень сорвался с места и побежал к растерявшейся ведьме. Миновал, не сбавив хода:
– Что стоишь? Ломимся!
– Весна близко, – вздохнула хранительница и понеслась вдогонку.
Коля позволил ей чуть вырваться вперед: все-таки она знала дорогу.
«Во, я дурак, – думал солдат, – камикадзе натуральный. Вообще-то, давно пора. Правильно Гроссешланге накачку сделал. Пора, блин, проявить смелость».
Трудно угадать причину того, что в Лавочкине вдруг проснулась уверенность в себе. Ему показалось, это Полковое Знамя повлияло.
Преодолев долгий подъем по винтовой лестнице, парень изрядно поумерил пыл.
– Перекур, – пропыхтел он.
– Такой юный, а устаешь быстро, – укорила Грюне.
– Лучше бы лифт построили.
Отдышался. Гонка продолжилась.
Рядовой и ведьма прибыли к выходу из башни почти вовремя. Дункельонкель склонился над Гретель и орал ей что-то гневное, но Коля не расслышал. До черного колдуна и хозяйки пряничного домика было еще шагов триста. Спасители бежали по огромному коридору изо всех сил, Грюне помогала себе ворожбой, увеличивая длину шагов.
Дункельонкель свел руки у своего живота, начал колдовать. Беспомощное тело Гретель поднялось в воздух. Старая ведьма молодела медленно, ведь маг тратил на нее мало энергии. Он стал скручивать Гретель, словно хотел буквально выжать из нее сведения о Молоте.
