— Полковник, — неожиданно прохрипел в наушнике чей-то голос, — я знаю, что вы меня слышите, так что постарайтесь не прострелить нам головы, когда мы выйдем позади червей.
Калисо натужно заворчал, пытаясь выдернуть свою бензопилу.
— Держись подальше от сектора обстрела, Маркус.
— Мы же переключились только на прием, — сказал Хоффман. — Он тебя не слышит.
— Зато он слышит голос моего «Лансера», сэр…
Хоффман вернул рацию в режим двусторонних переговоров. Он хотел было скорректировать стрельбу Маркуса, но все разворачивалось стишком быстро. Феникс уже выбежал из-за края ротонды, а вслед за ним появился и Дом.
Обычно Феникс был неестественно спокойным, но лишь до тех пор, пока не сталкивался с червями. Казалось, всю свою боль, все обиды он приберегает специально для них. И как мог убедиться Хоффман, этот запас был у Маркуса неиссякаемым. Он устремился вперед с поднятой вверх бензопилой и разрубил ключицу первого же червя, который повернулся к нему лицом.
Червь не упал. Но пила слишком глубоко увязла, чтобы можно было продвинуть ее одной рукой, и Фениксу, чтобы освободить оружие, пришлось добавить удар ногой. К нему уже подобрался второй червь, но Дом сбил его длинной очередью. Червь зашатался рядом с Маркусом, а тот спокойно обхватил его рукой, словно партнера по танцу. Феникс придерживал червя перед собой в качестве живого щита и стрелял из-за его спины в следующего врага. Даже издали было видно, чего ему это стоило: каждая жила на шее, каждый кровеносный сосуд, казалось, готовы лопнуть от напряжения. Но Маркус не произнес ни звука. Пока он разделывался с очередным противником, вражеские пули добили беспомощного червя в его руках, и оба упали к ногам Маркуса.
Дом бил длинными очередями и быстро перезаряжал автомат. И еще частенько пускал в ход боевой нож. У него было больше причин ненавидеть червей, но, казалось, Дом не испытывает потребности срывать на них зло, как Феникс.
Вчетвером они уложили четырнадцать червей. Наконец руины опустели.
— Спасибо, сержант, — осторожно произнес Хоффман. "Я совсем не хотел, чтобы нас кто-то спасал, тем более не хотел, чтобы это был ты. Хотя бы из-за того, что я с тобой сделал". — Отличная работа, Дом. Ты еще не забыл приемов десантника.
Дом, с присущей ему скромностью, кивнул в ответ.
— Так что у вас за проблемы с «Броненосцем»? — спросил Маркус.
— Они заложили в него взрывчатку, — ответил Калисо. — Нельзя допустить, чтобы мы лишились и этой машины.
Феникс с непонятным облегчением поскреб подбородок.
— Я не собираюсь возвращать сюда Бэрда. Аня? Можно вызвать «Джека» для разминирования?
— Боты как раз для этого и предназначены…
— Да, так было в те времена, когда у нас имелось множество машин.
— Это не в моей компетенции, Маркус. Но тот, кто распоряжается бюджетом, стоит рядом с тобой.
Бюджет. В правительственных кругах давно забыли, что такое деньги. Экономика полностью перешла на бартерные сделки.
— Выполняйте, — приказал Хоффман. — Если мы лишимся и «Броненосца», и «Джека», Прескотт меня повесит.
Они отыскали укрытие на безопасном расстоянии, осмотрелись, нет ли поблизости еще червей, и стали ждать, пока их разыщет "Джек".
— А «Джек» имеет право голоса? — спросил Дом. Он, как обычно, чувствовал себя виноватым, подвергая риску бота, еще со времен операции на мысе Асфо. — Мне это не слишком нравится.
— Излишняя чувствительность, — мрачно бросил Калисо.
— Черви тоже обладают чувствами. Но никто не сомневается, когда режет или пилит их на части.
— Это мое призвание.
— Люблю поговорить об этике, — пробурчал Феникс. — От Бэрда не дождешься никаких философских рассуждений.
Хоффман с беспокойством глядел, как «Джек», жужжа и вибрируя, словно кухонный комбайн, разворачивает манипуляторы под днищем «Броненосца». Операция показалась слишком долгой, и полковник все время ожидал, что черви вернутся и начнут второй раунд. Но через несколько минут «Джек» выбрался из-под машины, разобрал устройство и, словно верный пес, сложил все компоненты у ног Хоффмана, а потом завис в воздухе, ожидая дальнейших инструкций.
Феникс нагнулся и осмотрел детали:
— «Джек», они все безопасны по отдельности, верно? Давай отвезем их Бэрду. Ему понравится. — Он махнул рукой в сторону «Броненосца». — Тогда вперед, на базу!
Тяжелая ночь заканчивалась, и Хоффман вряд ли согласился бы повторить ее завтра. Но солдатам приходилось переживать подобные моменты день за днем. Было время, когда он и сам знал, что это такое. Мысль о том, что он мог об этом забыть, ужаснула Хоффмана.
"Я старею. И очень быстро.
А я должен иметь право смотреть им в глаза".
— Высадите меня сразу за кордоном охраны, — сказал Хоффман. — Хочу прогуляться по городу пешком.
— У вас в ноге немаленькая дыра, сэр, — возразил Дом. — И вы уже далеко не юноша.
— Спасибо, что напомнил, Сантьяго.
— Ладно, сэр. Но если вы пойдете пешком, я тоже пойду.
— Если он пойдет, он может упасть по дороге, — добавил Феникс. — Так что я тоже сойду с машины вместе с ним. Калисо, подбрось нас за линию поселений бродяг.
Калисо пожал плечами. Совершенно очевидно, что все они считали полковника чокнутым. А ему просто хотелось некоторое время провести на свободе, вдали от кабинета и кабины БТРа или «Ворона». Ему хотелось вдохнуть свежего воздуха. И ему не нравилось, что они оторваны от остальных людей, живущих своей повседневной жизнью.
И еще он хотел посмотреть, как штатские — не бродяги, а настоящие граждане, защищать которых он считал своим долгом, — отнесутся к нему и его бойцам.
— После вас, сэр, — сказал Феникс таким тоном, словно обозвал его идиотом.
ХАСИНТО; ТРАНСПОРТНЫЙ ПРОПУСКНОЙ ПУНКТ
В Хасинто они добрались уже на заре.
— Кажется, я уже согласился бы съесть ту жареную собаку, — признался Дом. Хоффман изо всех сил старался идти самостоятельно, но Дом и Маркус бережно поддерживали его с обеих сторон под локти. Дом понимал, как скверно должен чувствовать себя полковник, хромая к дому, словно древний старик. — И запить парой литров кофе.
Они как будто попали в другой мир. По ту сторону кордона даже бродяги старались передвигаться с предельной осторожностью. А внутри безопасной зоны еще существовали дворники и бригады техников, которые пытались воспользоваться относительным спокойствием и привести в порядок хотя бы центр города. Люди здесь обходились без выбросов адреналина, сопутствующих ежеминутным усилиям остаться в живых среди сражений. В городе даже пахло не так, как во внешнем мире. Дезинфицирующие средства, скошенная трава, горячий хлеб в ближайшей булочной — все эти мелочи говорили о том, что в мире, находящемся на волосок от гибели, до сих пор сохранились островки спокойствия и человечество не побеждено.
