— Да, господин, — ответила она, глядя на меня, — но тогда, конечно, я не знала, что рабыням не разрешаются сумочки без специального дозволения их хозяина и нижняя часть костюма.
Я встал и посмотрел на нее.
— Ты связал меня, — проговорила она. — Я беспомощна! Ты владеешь мной!
— Но ты была вспыльчивая, раздражительная, агрессивная в ресторане, — заметил я.
Она поежилась.
— Я была сбитой с толку земной женщиной, — сказала она. — Я не знала, что делать!
Она попыталась развести лодыжки.
— Пожалуйста, развяжи мне ноги, господин, — попросила она. — Разреши мне раскинуть их для тебя!
— Похоже, теперь ты знаешь, что делать, — сказал я.
— Я не знала тогда, кто я, — всхлипнула она. — Теперь я знаю, кто я! Пожалуйста, развяжи меня теперь, господин! Пожалуйста, разреши мне служить тебе!
— Ты будешь развязана тогда, когда я захочу, — заявил я ей.
— Да, господин! — всхлипнула она.
Затем я сел, скрестив ноги, в нескольких футах от нее. Я хотел подумать. Это была интересная, сложная рабыня.
Бывшая аспирантка по курсу английской литературы, связанная, нагая и с ошейником, пыталась встать на колени. Она посмотрела на меня.
— Это сильно отличается от Земли, не так ли? — спросил я.
— Да, господин.
— Ты знаешь свое место и предназначение?
— Да, господин, — ответила она. — Мое место — у твоих ног. Мое предназначение — быть твоей рабыней.
Я погрузился в мысли.
— Господин, — обратилась она, — можно мне сказать?
— Нет, — ответил я.
— Слушаюсь, господин.
Я размышлял о многих вещах, о Земле и ее печалях, природе жизни, генетических талантах, биологии, цивилизациях, цепях и ошейниках и о маленьких, мучительно желанных и соблазнительных животных, какими являются женщины. Я услышал, как она захныкала, и посмотрел на нее.
— Ну что?
— Можно мне сказать, господин? — спросила она.
— Говори!
— Спасибо тебе, что ты связал меня, — прошептала она.
Я кивнул. Связывая ее, я, конечно, продемонстрировал ее желанность для меня. Она заслуживала связывания. К тому же я показал ей неоспоримым для женщины способом свое господство над ней. Безусловно, я наслаждался, связывая ее, делая ее беззащитной и моей. Для мужчины огромное удовольствие связывать женщину. Интересно, что существует много мужчин, которые за всю свою жизнь не связали ни одной женщины. Они, конечно, не горианцы.
Я встал и посмотрел на нее. Она отпрянула. Это позабавило меня.
— Увы, — сказала она беспечно, — сейчас я должна убрать со стола, вымыть посуду и прибрать в доме.
— Это может подождать, — сказал я в ответ.
— О! — ответила она.
Я продолжал рассматривать ее.
— Несомненно, я должна быть заперта в моей конуре на ночь, — продолжала она.
— Нет, — сказал я.
— О! — произнесла она.
Я продолжал рассматривать ее, забавляясь. Она беспокойно задвигалась на коленях.
— Господин отдал сегодня вечером двух девушек, — беспечно проговорила она. — Но он оставил меня. Он оставил меня в его ошейнике.
— Да, — подтвердил я.
— Это что-то значит? — спросила она.
— Возможно…
— Теперь я единственная девушка в доме, — заметила она.
— Да.
— Я должна буду выполнять всю службу?
— Несомненно, тебе придется многому научиться, — ответил я, — но я не сомневаюсь, что ты уже прекрасная горничная и прачка.
— Господин намеревается покупать других девушек? — поинтересовалась она.
— Это будет решаться позже, — сказал я.
— Я буду стараться быть такой, чтобы господин нашел покупку других девушек необязательной.
— Но тогда, — заметил я, — тебе придется выполнять службу в полном объеме.
Она застенчиво опустила голову.
— Это мое желание, — проговорила она, — выполнять для моего хозяина полную службу.
— Полную горианскую службу? — уточнил я.
— Презирай меня, если должен, мой господин, — ответила она, — но ответ — самое решительное «да»!
— Лучше бы так и было, — произнес я.
— Это так и есть, — засмеялась она. — Так и есть, мой господин!
Я подошел поближе и посмотрел ей в глаза.
— Но ты не будешь хоть иногда вспоминать, что ты знал меня на Земле?
— Буду, — ответил я.
— Но ты заставил меня прислуживать своим гостям обнаженной, — с упреком проговорила она.
— Конечно, — ответил я. — Были две причины для этого. Ни одна из них, конечно, не нуждается в том, чтобы стать известной тебе.
— Пожалуйста, господин, — попросила она.
— Во-первых, — начал я, — это было сделано для твоего же обучения. Выполняя такого рода службы нагой, разве ты не ощутила полностью, что ты — рабыня?
— Совершенно так, господин, — согласилась она. — Я уверена, что извлекла большую пользу из этого урока.
— Второе, — продолжал я, — ты очень хорошенькая. Таким образом, твоя нагота доставляет удовольствие гостям и мне, добавляя пикантности десерту.
— Тогда ты можешь заставить меня прислуживать обнаженной в любое время? — спросила она.
— Конечно, — сказал я.
— Даже несмотря на то, что знал меня на Земле?
— Конечно, — ответил я. — Не надейся, что просто из-за того, что мы оба земного происхождения, твое рабство будет смягчено. Это только сделает его более восхитительным.
— Да, господин, — проговорила она. — Господин, — обратилась она.
— Да?
— Я не хочу, чтобы мое рабство смягчалось, — заявила она, — ни по какой причине.
— Оно не будет смягчено, — уверил я ее.
— Я прошу содержать меня в полном и тяжелом рабстве, — сказала она, глядя на меня.
— Ты будешь содержаться именно так, — уверил я ее.
— Без уступок, — попросила она.
— Без уступок, — ответил я.
— Спасибо, господин, — сказала она. — Именно так я всегда хотела служить тебе, с самого первого мгновения, как увидела тебя в университетском городке.
— Я тоже, — проговорил я, — с первого мгновения, как увидел тебя, именно такой формы служения и хотел от тебя.
— Теперь это так, мой господин, — сказала она.
Тогда я присел и нежно опустил ее спиной на изразцы. Затем я встал и посмотрел на нее, нагую и связанную, у моих ног.
