со мной почти не разговаривал, если только по делу, но при посадке в вертолет, когда я покачнулась, уверенно подхватил за локоть — так быстро и четко, на автомате.
Погода была морозная и ясная, небо — безоблачное, настолько холодное и свежее, что захватывало дух. Михаил Борисович, улыбаясь и шутя, весело обсуждал с Сашей какие-то детали работы, и было очевидно, что они давно знакомы друг с другом. Но за всей этой показной легкостью я видела, что Саша не был таким, как обычно. Под его спокойной улыбкой и непринужденными репликами скрывалась глухая тоска и боль, которые я не могла игнорировать. Они будто всегда были рядом, в каждом его взгляде, в каждом коротком движении.
Я сидела молча, погруженная в свои мысли. Те слова, которые я сказала ему вчера, крутились в моей голове снова и снова. Я понимала, что ранила его глубже, чем намеревалась, и теперь мы оба оказались в этой тишине, в которой не было места для объяснений или извинений.
— Вам холодно не будет? — поддерживая разговор, спросила я парня, кивая на его брючки и легкую куртку.
— Ой, да что там, прилетим, пожмем руки, сделаем фото, перекусим и улетим. Делов-то на несколько часов, из которых большую часть времени проведем в воздухе, — беспечно махнул он рукой, чуть презрительно глядя на мою утепленную одежду. — Вы из Москвы?
— Да, — я не стала вдаваться в подробности, отмечая, что и геолог одет довольно легко, хоть и теплее, чем мой спутник.
— Я тоже, — признался он. — Закончил вышку, а потом малость накосячил и батя меня сюда сослал. Пиздец, жопа мира! — он будто бы увидел во мне ту, которая должна его понять.
Я смотрела в окно, ощущая, как далекий от меня разговор с молодым парнем звучит где-то на периферии моего сознания. Его беспечные слова и жалобы на «жопу мира» казались далекими и пустыми по сравнению с тем, что крутилось в моей голове. Вертолет летел над бескрайним зеленым океаном тайги, и в этот момент я ощущала себя маленькой частичкой чего-то огромного и древнего. Этот мир был живым, дышащим, полным опасностей и загадок, как и наши с Сашей отношения, которые сейчас были завуалированы обидой и молчанием.
Парень продолжал говорить, его голос был наполнен снисходительностью, а иногда даже презрением. Он явно не понимал, где находится, и для него это было просто временным неудобством, наказанием от отца. В отличие от него, я ощущала глубокое уважение к этому месту и людям, которые здесь работали, и понимала, как мало он ценит всё это.
— Скучаете? — уловила я последние слова мальчишки.
— Что, простите?
— Скучаете по Москве, наверное? — повторил он.
— Нет, — отрезала я, понимая, что эта тайга, этот холодный, но живой мир, казался мне сейчас гораздо ближе и важнее, чем гудящая суета Москвы.
Я украдкой смотрела на Сашу, который разговаривал с геологом, иногда кивая в ответ на его слова. Его профиль был сосредоточенным, но я видела следы усталости и… чего-то еще, более глубокого. Его терпение со мной, его осторожность и деликатность, его искренние чувства — все это я будто бы сожгла в огне собственной обиды и неопределенности. Теперь я не могла перестать думать, осталось ли там хоть что-то, что можно было бы спасти.
Он не смотрел на меня, хотя я чувствовала его присутствие, как всегда. Я понимала, что своим жестоким ответом вчера я нанесла ему удар, возможно, самый болезненный. «Он гордый» — говорила про него Алла. Очень гордый. Но вчера он переступил через гордость, сказал мне о своих чувствах, а я……
Внезапно вертолет ощутимо тряхнуло, и я инстинктивно вцепилась в подлокотник. Внутри все сжалось от неожиданности. Саша прервал разговор с геологом. Он посмотрел на пилота, который сохранял спокойствие, но ощутимо напрягся.
— Всё в порядке? — крикнул Саша, перекрикивая шум, его голос был спокойным, но в нем сквозило беспокойство.
— Легкая турбулентность, — ответил пилот. — Проходим зону, будет немного трясти. Ничего критичного.
А до этого, что было? — хотелось спросить мне, ведь вертолет и без того ходил ходуном.
— Не психуй, подруга, такое здесь сплошь и рядом, — похвастался москвич, чуть наклоняясь ко мне. — Ни разу не летала?
Я отрицательно покачала головой.
— Новичок, значит, — ухмыльнулся он, полный уверенности, граничившей с самоуверенностью. — Не дергайся, все норм.
Нас снова начало трясти так, что у меня слегка закружилась голова. Вертолет уже не просто трясло, его бросало из стороны в сторону. Или мне так казалось?
Тряска усиливалась, и теперь даже самоуверенность парня начала казаться мне наигранной. Вертолет продолжало бросать, и ощущение, что это не просто турбулентность, усиливалось с каждой секундой. Я крепче вцепилась в подлокотник, стараясь успокоить дыхание, но сердце колотилось в груди. Саша обернулся ко мне, и лицо его было бледным. Геолог что — то кричал пилотам.
Всё произошло слишком быстро, как в замедленном фильме, но одновременно слишком стремительно, чтобы осознать это сразу.
Вертолет резко накренился влево, словно его вдруг подхватил сильный порыв ветра. Меня сжало в кресле, и я инстинктивно вцепилась в подлокотники, сердце гулко колотилось в груди, а в голове пульсировала паника. Паника, которую я до этого старалась подавить. Теперь страх полностью овладел мной, не оставив места ни на что другое.
— Держитесь! — прокричал пилот, его голос дрожал от напряжения.
Внезапно вертолет начал резко падать вниз, будто его что-то сдёрнуло с воздуха. Секунда за секундой меня бросало вперёд и вбок, и в этот момент я почувствовала, как чья-то рука крепко обхватила меня за запястье — это был Саша. Его лицо было сосредоточенным, он кричал что-то, но мои уши заложило от рева двигателя и треска корпуса вертолёта.
Окно заполнилось зелёной массой деревьев, будто сама тайга поднялась, чтобы нас поглотить. Я услышала оглушительный треск и скрежет — звук металла, разрывающегося под давлением, и ощутила, как что-то резко ударило меня в грудь. Воздух вырвался из лёгких, всё вокруг покрылось ярким светом и звуками, как будто мир разрушался вокруг меня.
Ремень безопасности впился в тело, когда вертолет рухнул на деревья. Удар был оглушительным — я почувствовала, как машина скользит по верхушкам деревьев, каждый раз сотрясаясь от столкновений
