class="p1">– Ах, нехорошего дело, эфендим, вы делаете! Самого беспокойного место вам здесь будет! – бормотал он.
Хороша армянская закуска
И вот супруги Ивановы на квартире у армянина Карапета Абрамьянца. Началось приведение в порядок комнаты для жильцов. Карапет с сыном Аветом, парнишкой лет пятнадцати, черноглазым и уж с засевшими на верхней губе усиками, втащили в комнату вторую софу и даже повесили над ней хороший турецкий ковер, а сверху ковра маленькое зеркальце.
– Для госпожи барыни твоей постель будет, – похвастался Карапет Николаю Ивановичу и прибавил: – А в зеркало может свои глазы, нос и губы смотреть, с белила и румяна мазать.
– Да что вы! Разве я мажусь? – обиделась Глафира Семеновна.
– О, дюша моя, нет такова барыня на земле, которая не мажет себе лицо и глазы! Моя дочка совсем глупый девчонка, а тоже мажет и глазы, и нос, и щеки, и уши. Как праздник большой, так сейчас папенька и слышит: «Папенька, дай на пудра, папенька, дай на румянов».
Внесли медный таз, медный кувшин с водой, и Карапет опять сказал:
– Вода сколько хочешь, дюша мой, Николай Иванович. Можешь с наша вода даже кожу с лица смыть. Ну, теперь все. Будь здоров, дюша мой. Подушков и одеяла не надо?
– Не надо, не надо. Подушки, белье и одеяла сейчас наш проводник привезет, – откликнулась Глафира Семеновна.
Карапет осмотрел комнату и улыбнулся, торжествуя.
– Хочешь, эфендим, еще ковер могу дать? Хочешь, барыня, клетку с канарейком могу на окошко повесить?
– Не надо, ничего больше не надо. Теперь бы только поесть.
– Сыю минута бифштекс будет. Самая первый сорт мяса дочке дал. Сейчас дочка Тамара бифштекс принесет, шашлык принесет.
– А у вас дочку Тамарой звать? Какое поэтическое имя! – заметила Глафира Семеновна.
– Так и жена мой звали. И жена мой была Тамара.
– А где же жена ваша?
– Бог взял, – указал рукой на потолок Карапет и прибавил: – Шесть годов теперь я холостой малчик. Хочешь водка, дюша мой, выпить перед бифштекс? – быстро спросил он Николая Ивановича.
– Да разве есть? – воскликнул тот улыбаясь.
– Русской водка нет, но турецкий раки есть. Томат кислый есть на закуска, петрушка есть на закуска, сельдери, паприка, чеснок… Это арменски закуска.
– Глаша, я выпью рюмку, – заискивающе обратился к жене Николай Иванович. – Выпью, хорошенько поем и по-петербургски соснуть часок-другой прилягу.
– Да пей… – пожала плечами Глафира Семеновна и спросила армянина: – Отчего это, Карапет Аветыч, в Турции водку дозволяют, если сам мусульманский закон ее запрещает?
Армянин наклонился к ней и проговорил:
– Турки-то, барыня, самый большой пьяница и есть, но они по секрет пьют, на ночь, когда никто не видит. О, это большой доход для нашего султан!
В дверь заглянула миловидная девушка в синем шерстяном платье, с засученными по локоть рукавами и в переднике.
– А вот и обед для мои первые гости готов! – сказал Карапет. – Дочка моя Тамара. Ходы на нас, Тамара! Ходы на нас, дюша мой! – поманил он девушку и заговорил с ней на гортанном наречии.
Та, покраснев, вошла в комнату и спрятала руки под передник. Это была девушка лет семнадцати, брюнетка до синевы, с волосами, заплетенными в несколько косичек, которые спускались ниже плеч и оканчивались красными бантиками. Глафира Семеновна протянула ей руку, сказал и Николай Иванович: «Здравствуйте, барышня».
– Ни слова не знает по-русски, – отрицательно покачал головой отец. – Ни Аветка, ни Тамарка – ни один слова, дюша мой. Только по-армянски и по-турецки.
– Так мы, как поздороваться-то, и по-турецки знаем! Селям алейкюм, барышня, – сказал Николай Иванович.
Девушка тоже что-то пробормотала и поклонилась.
– По-французски в училище она училась, по-французски пятьдесят – шестьдесят слов знает, – сообщил папенька и опять заговорил с дочкой на гортанном наречии. – Все готово… Обед готов… Садитесь за стол, – прибавил он супругам, вышел в соседнюю комнату и загремел там посудой.
Запахло жареным мясом. Отец, сын и дочь начали вносить в комнату глиняные плошки, тарелки, бутылки и рюмки. Карапет накинул на стол салфетку и сейчас же похвастался:
– У меня не так, как у турки… У меня, дюша мой, и салфетка на столе, и вилки есть, и ножик. Мы люди образованные…
Вскоре все яства и питии были поставлены, и супруги сели за стол. Присел и Карапет. Красовались на блюдце три громадных маринованных томата, лежали на тарелке корни петрушки, сельдерея, стручки зеленого перца. Приятно щекотали обоняние и бифштексы. Глафира Семеновна взяла кусок мяса себе на тарелку и сказала Карапету:
– Вот у вас я есть бифштекс не боюсь. Я знаю, что армяне лошадиную говядину не едят, а в турецком ресторане не решилась бы.
Армянин наклонился к ней, тронул ее громадной ладонью по плечу и сказал:
– Такой говядина, как у меня, дюша моя, у самого падишах нет.
Он налил из бутылки в две рюмки желтоватой жидкости и выпил вместе с Николаем Ивановичем. Тот проглотил и сморщился:
– Фу, сатана какая! Что это, с перцем, что ли?
– Без перцом. Самая хорошая турецкая водка.
– Боже мой! Турецкая водка… Слушаю и ушам своим не верю, что в мусульманской Турции водка есть! – проговорила Глафира Семеновна. – Не так я себе Константинополь воображала. Я думала, что здесь о вине и водке говорить даже запрещено.
– Самая лучшая водка, дюша мой, – продолжал Карапет, – но турецкая водка всегда рот и горло кусает, когда это одну румку пьет. Выпей две – и приятное удовольствие в брюхе будет.
И он налил вторично в рюмки. Николай Иванович взглянул на жену.
– Разве уж из-за томатов только выпить. Томаты маринованные очень хороши. Ну, по-русски, хозяин… Ваше здоровье… Очень рад, что судьба меня столкнула с вами. Обед прелестный. Домашний, бесхитростный, но это-то я и люблю.
Не хулила еду и Глафира Семеновна и кушала с аппетитом мясо, и томаты, и рис с шафраном, поданный к шашлыку, но когда Карапет в третий раз стал наливать водку в рюмки, строго произнесла:
– Это уж чтоб последняя была.
– Последняя, последняя, мадам, дюша мой, – отвечал Карапет, улыбнулся и прибавил: – Мой жена, дюша мой, тоже вот так, как ты, не давала мне пить много водки. Теперь твое и барыни здоровье, эфендим, – чокнулся он с Николаем Ивановичем, выпил и принялся есть сырой корень петрушки, хрустя зубами и похваливая: – Хороша арменска закуска, здорова арменска закуска.
Когда обед был кончен, Карапет тронул Николая Ивановича ладонью по плечу и сказал:
– Хочешь, дюша мой, эфендим, я тебя сегодня по- русскому угощу?
– Нет, нет, уж довольно. Пожалуйста, довольно насчет вина! – замахала руками Глафира Семеновна.
– Стой, барыня!
