день и маковой росинки во рту не было.
Но вот так сразу на ужин не пошёл и по пути в бурсу завернул на тренировочную площадку, дабы оценить изменения, случившиеся с атрибутом из-за нежданно-негаданно приобретённого аргумента. Если вдруг Сурьма сделает новый ход, нужно будет встретить козни врагов во всеоружии.
Да и нервы ни к чёрту, мне бы напряжение сбросить!
Глава 26
Бездумно накачивать атрибут небесной силой я не стал и перво-наперво погрузился в состояние внутреннего равновесия, чтобы со всем тщанием изучить дух. С тем оказался вроде бы полный порядок, все чуждые оттенки пропали, а втянутая и волной разогнанная энергия не встретила никакого сопротивления.
Тогда пожелал окутать кисть белым огнём, и тот послушно загорелся, затрепетал на правой руке ровно как и прежде. А вот сорвавшаяся с ладони струя пламени ударила самую малость резче и оказалась чуть короче прежнего. Пурпурные оттенки она сохранила немного дольше, пламя стало гуще и плотнее — обдав учебную мишень, сразу не погасло, и ещё пару ударов сердца трепетало, силясь прожечь доспех. Но — безуспешно, увы.
— Ладно, — облизнул я пересохшие губы. — Ладно… А что же излив?
Разделить силовые потоки надвое получилось неожиданно легко, будто отрабатывал этот приём сотни раз кряду. Только пожелал и вот уже белое пламя окутало сразу обе мои ладони.
Да! Не пригрезилось в бреду, и вправду на очередную ступень возвышения поднялся!
Некстати вспомнился отказ казначея выделить препараты для прожига исходящих меридианов, и настроение скисло, но ненадолго.
Аргумент! Он ведь не просто часть атрибута, это отдельный аркан!
Я попытался ощутить его, уловил какой-то непонятный отклик и направил ладонь на латы, но выплеснуть вовне пережжённую в заклинание энергию не сумел ни из правой руки, ни из левой. Впрочем, зуд в кончиках пальцев навёл на одну небезынтересную идею.
Приложили меня мнимые родственнички некоей малой печатью воздаяния, а печать подразумевает непосредственный контакт. Опять же — взял конверт, вот и прихватило.
Я прошёлся по краю площадки, отыскал сухой сук и зажал его в руке, обратился к аргументу и — мигнуло! Деревяшка просыпалась на землю гнилью и золой, в руке осталась одна лишь труха.
Неплохо! Дотянусь до кого — мало не покажется.
Вот только попробуй дотянись, когда непонятно, кто именно козни строит! Сурьма и Грай чужими руками жар загребают и через сообщника внутри школы действуют, а кто он — ясности нет. Этот хитрый гад при подмене ядра попытался подозрение на дворянчиков навлечь, с проклятым письмецом — на моих мнимых родственничков, сам же оба раза в тени остался. Сам — не высовывается. Осторожный.
Ждать удара в спину неприятней вдвойне, когда точно знаешь, что он непременно последует, но сейчас ничего иного мне попросту не оставалось. Ждать, быть настороже и тренироваться. Становиться сильнее.
А как иначе? А вдруг на третий раз по мою душу убийца во плоти заявится? Едва ли, конечно, но вдруг?
Мешок со своими пожитками я забрал у коменданта бурсы. Внутри отыскался и скальпель, и зачарованное ядро. Из одежды тоже ничего не пропало, да и деньги оказались на месте до последнего гроша.
Заселяться велели в прежнюю комнату, а стоило только подняться на этаж, и сразу наткнулся на Ерша и Вьюна. Выглядели босяки откровенно помятыми, мне обрадовались как родному.
— О, живой! — облегчённо перевёл дух один.
— Боярин, дело есть! — заявил второй. — Выручай!
— А что такое? — насторожился я.
— Босяки отступное требуют, чтобы краями разойтись! — пояснил Ёрш. — Мы ж не с ними!
Я нахмурился.
— Погоди, всё ж нормально было?
— Было, — подтвердил Вьюн. — А вчера они как с цепи сорвались. Лоб в холодную на три дня угодил, а вдвоём нам не отмахаться.
— Эти гады вообще страх потеряли! — пожаловался его приятель. — Короче, ты же в карцер еду носишь? Передай одному человечку маляву, а? Тогда от нас отстанут.
— И зачем бы мне это делать? — усмехнулся я и махнул рукой. — Да бросьте! Передать попросят не маляву, а что-то запрещённое. Меня на входе возьмут под белы рученьки и в постояльцы карцера на пару седмиц определят, а на вас долг повесят.
— С чего взял? — насторожился Вьюн.
— Так я вчера с Доляном поцапался. Совпадение, думаете?
— Сука! — выдохнул Ёрш и предложил приятелю: — Тень до конца дня ответ получить хотел? Идём его взгреем!
Я их придержал.
— Тень под Доляном?
— С первых дней, ага.
— Тащите его к нам, — ухмыльнулся я. — Сам поговорю!
Чернявый босяк пытался ерепениться — упираться бросил, лишь когда его приложили по почке и втолкнули в дверь.
— Чё надо? — зло прошипел он, потирая поясницу. — Вы же знаете, с кем я! Кровью умоетесь!
Дарьян затаился с книгой у камина, а я уселся на кровати и с некоторой даже ленцой бросил:
— Пасть захлопни, Черныш! — И со всё тем же черноводским выговором продолжил: — Мы знаем, под кем ты, не переживай. Но это не повод долги не отдавать!
— Какие ещё долги?
— Тарелка каши вчера — это две тарелки каши сегодня. А две тарелки каши сегодня — это четыре тарелки завтра. Считать мне лень, больше двух месяцев прошло. Сойдёмся на пяти целковых. Гони деньги, Черныш!
У того аж глаза по пятаку стали.
— Да ты сам мне кашу съесть велел!
— А плюнуть в тарелку тебе кто велел? Скажешь, тоже я? Нет? Ну так ты слышал: с тебя пять целковых! Хочешь — у лавочника проси, хочешь — у друзей своих новых занимай, мне без разницы. И учти: завтра долг ещё подрастёт. А не найдёшь денег — здоровьем возьму. Пшёл вон!
Босяка вытолкали за дверь, Вьюн переглянулся с приятелем и вздохнул.
— Нормально так Доляну ответили. Отмахаться бы теперь…
— Угу, — промычал Ёрш, усаживаясь на свою койку и спросил: — Лучезар, а что это с тобой такое было? Ну — вчера?
Дарьян уткнулся в книгу, я искоса глянул на него и ответил, как и условился со старшим наставником:
— Срыв техники.
На следующий день сразу после завтрака абитуриентов выстроили на плацу перед бурсой, и дальше нам добрые полчаса вещали обо всех тех страшных опасностях, которые грозят недалёким адептам, рискнувшим самостоятельно практиковаться в закрытых для них покуда разделах тайного искусства.
