дома Ксерай! Этот твой мальчишка похож на меня, и я вас обоих хотел уберечь от своих ошибок, а в итоге… — Он оборвал себя. — Переплюнули вы меня, ребятишки. Прадед твой, мой отец, грозился отречься от меня, за то что я преклонил колено перед «самозванцем», а я шёл до конца, не отказался от своих клятв. И поговорить с ним сумел лишь когда он был на смертном одре, — об этом Эша тоже не знала. Сколько ещё семейных тайн и недопониманий крылось в прошлом? — Он тоже хотел меня уберечь. Дурная наша кровь. Не удержать нас на месте. Но — и не сломить. Ты не изгнанница, Наи. Ты отрада нашей семьи, наша драгоценность. И всегда можешь рассчитывать на мою защиту. И ты, и твои дети. И спутник, которого ты выберешь.
В груди защемило.
— Ты настолько в меня не веришь?
— Нет, Наи, я — настолько в тебя верю. Жить спокойно ты не сумеешь.
Она всё-таки разрыдалась.
Это всё беременность, да-да.
Всё из-за неё.
И вот — она стояла перед алтарём.
Ни прекрасное платье, ни тончайшая мантия не могли скрыть живота. Ребёнок пинался — больших усилий требовалось, чтобы сохранить нейтральное выражение лица.
На неё были направлены взгляды сотен, тысяч глаз всех тех, кто собрался сейчас в храме Дженел, чтобы стать свидетелями бракосочетания. Казалось, весь город решил посмотреть на это. Словно бы и не похоронили они совсем недавно своего любимца. Словно бы не кощунственно было даже спустя положенные месяцы траура так радоваться.
У неё не было поводов радоваться.
Только ужасаться.
— Перед лицом всех богов, я прошу мудрую Дженел, плетущую судьбы, быть свидетелем моей клятвы. Я беру тебя в жёны, Наэшафи из дома Ксерай, клянусь быть рядом с тобой в горе и радости, любить и оберегать тебя и наших детей, быть опорой и защитой тебе, от ныне и до смерти.
Риен говорил, но в глазах его — угроза.
Кинжалом из горного хрусталя он разрезал ладонь, и капнул кровь в алтарный очаг, скрепляя свою клятву.
Кровь стекала по его запястью, пачкая кожу, скапливаясь в узле золотой нити, набухала каплями. Эшу замутило от её вида и запаха, но показать это она не имела права.
— Перед лицом всех богов, я прошу великую Дженел быть свидетелем моей клятвы, — сказала она негромко, забирая из рук Риена кинжал и делая точно такой же разрез на своей ладони, повторяя в точности его действия. — Я беру тебя в мужья, Риен из дома Шисэ, и клянусь быть тебе верной женой, в горе и радости, быть матерью нашим детям и хранительницей очага, от ныне и пока Саинэ не заберет душу одного из нас.
Вспыхнув, нить распалась на мириады сияющих частичек, оставив тонкую линию, опоясывавшую их запястья.
Символ их союза.
Клятва принята.
Она теперь — жена.
Жена самого ненавистного ею человека.
Боги, помогите ей…
Её, молодой жены, присутствие на праздничном пиру было обязательным, увы. Ни отвратительное самочувствие, ни что бы то ни было иное не было достаточной причиной для того, чтобы спрятаться от чужих глаз, чтобы оказаться наконец в тишине, в надёжности стен собственных покоев. Там, где не будет Риена.
Но она была здесь и сейчас.
Во главе стола. По правую руку от своего мужа.
Еда не лезла в горло, от одного её вида тошнило, хотя королевские повара расстарались. Но насладиться плодами их трудов ей было не суждено.
Зато дражайший супруг, кажется, решил найти истину на дне винного бокала, или просто утопиться в нём, или спрятаться от проблемы в её лице, или ещё что, она его не понимала.
Эша никогда не любила алкоголь.
Она помнила устраиваемые дедом пиршества, ему по статусу было положено организовывать подобные мероприятия. Она помнила множество пьяных мужчин, их сальные ухмылки и взгляды, помнила ссоры и драки. Помнила, как её дядю в хоте одной такой зарезали — за слишком длинный язык.
Эша не любила алкоголь.
Эша не любила пьянеть.
Эша не любила пьяных.
Эша до слёз, до дрожи, до воя боялась пьяных мужчин.
Риен же методично слева от неё именно что напивался, подзывая к себе слугу с всё новыми и новыми кувшинами. Оставалось надеяться, что леди Мия сдержит своё обещание, и ввиду её положения ни о какой брачной ночи и речи быть не может.
Если она и правда больше никогда не увидит этого человека — не особо расстроится. И уж точно ничего не потеряет…
Как забавно.
Принц был высок, статен, смуглокож, но светловолос и светлоглаз. Его тонкие черты лица выдавали высокое происхождение. Всё его поведение говорило, что о собственной власти он знал, и привык не стесняться в её использовании.
Если отбросить всё то, что она знала о принце и оставить только краткое описание в голове, то становилось очевидно одно очень забавное и грустное сходство.
Риен был похож на Рика.
Но Рик был благородным воином, бывшим Всадником, героем войны и хорошим человеком, а её супруг…
А её супруг внезапно захрипел, привлекая к себе внимание всей пьяной толпы. Он закашлялся, как если бы подавился, но внезапно вместо воздуха или выпитого вина изо рта его полилась кровь — густая, почти чёрная, зловонная.
Паника охватила гостей.
Король и леди Мия бросились к сыну, как и присутствовавшие больше ради Эши целители.
Последним, что она видела, прежде чем потерять наконец создание — как переглянулись дед и Рик. Но, возможно, ей это просто показалось.
Глава 26. Мия Талэ
Если быть откровенной, чего-то такого она и ожидала.
В тот самый момент, когда Паучиха решилась на радикальные действия, когда она без малейшего зазрения совести, пусть и чужими руками, но убила собственного внука, Мие стало очевидно, что и Риен не жилец.
Пусть внешне он и был невообразимо похож на отца, но натура его — совсем иная. Риен с малых лет был избалован, высокомерен и абсолютно неуправляем. И пусть его воспитанием занимались люди Заней, вышло, надо сказать прямо, не очень — более наглого, привыкшего к собственной безнаказанности и жестокого принца Восток не видел многие века. Да и на манипуляции, к удивлению, мальчишка поддавался плохо. Риен был самым настоящим живым воплощением хаоса — он делал что хотел, и даже дражайшая бабушка для него не была авторитетом.
И в какой-то момент из удобной марионетки, замены своему отцу, Риен стал угрозой.
Угрозой даже большей, чем был Леан — потому что младшенький в своей
